Коллекция недоразумений. Принцип матрёшки - стр. 34
Егор и сам не понимал, почему он так спешит. В любом случае, прямо сейчас начать обследовать отцовский кабинет он не сможет: ему ведь еще нужно придумать, как объяснить это матери. Пока они пообщаются, пока он придумает нужный предлог, пока обыщет все полки… Кроме того, в районе восьми появится Черепанов, и разговаривать придется еще и с ним. В общем, как ни крути, выходило, что, даже если этот пропащий второй том в отцовском кабинете имеется, то прочитать его можно будет не раньше полуночи.
Он не стал отпирать дверь своим ключом: ему почему-то очень хотелось, чтобы мать встретила его на пороге. И когда он увидел ее, то поразился: вдруг оказалось, что она за те полтора дня, что он ее не видел, как-то усохла и уменьшилась. Обычно ее макушка приходилась где-то на уровень его носа, но сейчас, обнимая ее, он ощущал себя огромным, неуклюжим и чрезмерно сильным. Вроде бы все как всегда – но все-таки чуть-чуть не так: одна прядка выбилась из челки, нос припудрен чуть сильнее, чем все остальное, макияж не вполне скрывает фиолетовые тени вокруг глаз, сережек нет…
Марта Оттовна прижалась к нему, и он почувствовал под своими руками, что ее дыхание сбивается. Егор бережно отстранил мать и взглянул ей в лицо. Так и есть: она, похоже, недавно позволила себе поплакать. Мать потянулась его поцеловать, – что вообще-то происходило нечасто, – и у него перехватило горло. Он подумал: а если бы она все это тоже знала? Ей было бы легче или наоборот? Впрочем, может, она и знала – и тогда врали ему они оба…
Нет, вряд ли. Если бы мать знала, она бы не отнеслась так безразлично к тому, что он собрался читать «Эксперимент 2Х».
Егор тут же почувствовал себя страшно виноватым, обнял мать за плечи и повел ее в кухню. Там (кошмар! страшный грех против идеи Безупречности!) в раковине стояли две немытые чашки. Марта Оттовна, перехватив его взгляд, поспешила объяснить:
– Зоя только что ушла. Она у меня все-таки ночевала. Я не смогла ее выгнать. Она сказала, что в крайнем случае будет спать у двери на коврике.
Зоя была маминой подругой столько, сколько Егор себя помнил – и, видимо, еще дольше, потому что знакомы они были с матерью еще с института. Только мать после института практически сразу пошла преподавать, а Зоя, бывшая в те времена потрясающей красавицей (о чем она очень любила вспоминать), вышла замуж и начала рожать детей.
С этой задачей она справилась быстро: два сына и дочь родились у нее в течение каких-нибудь пяти лет, и она с трогательным воодушевлением занялась их воспитанием и обихаживанием любимого мужа. Егор не смог бы предположить, что больше объединяло его мать с Зоей: общность студенческих воспоминаний или идея безупречности домашнего устройства. Насколько он знал, они ни разу в жизни не поссорились всерьез: видимо, это тоже противоречило бы их философским воззрениям. К счастью Егора, дети Зои ее аккуратности и педантизма не унаследовали, поэтому в детстве он с удовольствием с ними общался. Друзьями они не были, но когда Зоя приходила к ним в гости со всем своим выводком, они вчетвером весело проводили время, предоставляя мамам обсуждать Шиллера и очередной рецепт настоящего арабского кофе.
Конец ознакомительного фрагмента.