Коллекция недоразумений. Принцип матрёшки - стр. 2
Высокий лощеный человек, произнесший эту тираду вполне спокойным и уверенным голосом, несколько контрастировавшим с избытком извинений в словах, был Егору совершенно незнаком – в отличие от самого давнего отцовского друга Виталия Игоревича Черепанова (в просторечии дяди Виталика, каковым он был для Егора все тридцать лет жизни), который тоже относился к последним отцовским сослуживцам.
Егор выдержал холодную паузу, чтобы не выдать внезапно вспыхнувшего раздражения, и сказал:
– Момент действительно не слишком подходящий. Я надеюсь, вы не собираетесь осуществлять выемку прямо сейчас? Я думаю, мама хотела бы сначала сама разобрать все его документы.
– Ну что вы, Егор Николаевич, какая выемка?! Не сердитесь, мы все понимаем. Конечно, мы подождем. Просто хотелось бы, чтобы вы, если можно, не слишком с этим затягивали.
Вмешался Виталий Игоревич:
– Егор, не бери в голову, мы с тобой сами все решим. Ребята, не волнуйтесь, я лично все сделаю. Так будет лучше.
– Конечно, конечно, – поспешно согласились «ребята».
Послышался звук открываемой двери ванной, и Егор напрягся еще сильнее: если мать слышала этот разговор, то сохранение ее фирменного спокойствия может ей стоить слишком дорого. И правда, что за бесцеремонность?! Можно подумать, дело государственной важности – их социологические исследования какого-то очередного общественного мнения по какому-то очередному никому не интересному вопросу… Да и не в самом исследовании, небось, дело. За эти исследования деньги платят – и немалые, надо думать. Институт международный, а там, за границей, они ко всем этим опросам относятся просто ужас как серьезно. Этим деятелям нужно все завершить в срок, чтобы точно так же в срок деньги получить – а мать должна прямо сейчас начать возиться со всеми этими бумагами, дисками и флэшками?!
Кстати, а ноутбук-то им зачем? Понятно, отец очень много работал дома, но при его безмерной аккуратности и педантичности во всем, что касалось работы, трудно предположить, чтобы он какие-то важные документы держал только в ноутбуке. Насколько Егор знал, отец ежевечерне сбрасывал всю информацию на флэшку, да частенько еще и не на одну – на всякий случай. Спасибо Черепанову: догадался быстро свернуть разговор. В последние дни вообще он словно бы взял на себя роль отца – во всяком случае, в том, что касалось заботы о матери. Егору даже казалось, что сейчас матери легче с дядей Виталием, чем с ним самим. Да и то сказать: все годы, что отец с матерью прожили вместе, тот постоянно присутствовал в их жизни на правах ближайшего друга главы семьи.
Отец с Виталием дружили еще со школы и умудрились ничего из этой дружбы не растерять даже в те годы, когда они учились на разных факультетах: отец на биологическом, а Виталий – на психологическом. И потом, когда отец работал в госбезопасности, а Виталий скучал в лаборатории социологических исследований на каком-то древнем, непонятно что в смутные перестроечные времена производящем заводе, – все оставалось по-прежнему. Жениться Виталий так и не собрался, но и Силаковым не надоедал, грамотно дозируя свое участие в их семейной жизни.
Как-то так незаметно случилось, что постепенно и для Марты Оттовны он стал не столько другом мужа, сколько просто другом. Егор даже подозревал, что некоторые вещи матери проще было рассказать Виталию, чем отцу. Может, в его улыбчивом круглом лице и вечно теплых карих глазах было меньше насмешливости, может, он больше, чем отец, был склонен молча внимательно слушать, ничего не комментируя… Да и сам Егор еще в детстве обожал визиты дяди Виталика, который (в отличие от серьезной матери и ехидного отца) мог часами играть с ним в любые мальчишеские игры, не обращая внимания на выбившуюся из брюк рубашку и покрытый потом лоб. Повзрослев, Егор так и не начал с Черепановым откровенничать, но относился к нему с максимально возможной для себя нежностью.