Колечко для наследницы - стр. 31
— Но Тогрис же не погиб? — растерянно выдавливаю, не понимая, как я могла получить от него письмо. И кто тогда прилетает?!
— Нет, цу’лЗар жив и хорошо себя чувствует, несмотря на серьёзное ранение, но... — ответ разрушает все мои вопросы и, посмотрев на маму, в глазах которой я вижу сочувствие, отец заканчивает: — Врачам не удалось спасти ему ноги.
— Как же служба безопасности это допустила? Куда его телохранители смотрели? Почему другие крейсеры не защитили флагманский? — Халатность подчинённых возмущает меня настолько сильно, что я даже масштаб увечий не сразу осознаю.
— Лина... — Папа морщится, но терпеливо объясняет: — Ты представляешь себе бой впечатляющей эффектной сценой, с чётким статичным построением кораблей противников друг против друга и чередующимися точными ударами, которыми обмениваются крейсеры, закрытые силовыми экранами. В реальности же всё иначе. Враг отнюдь не деликатен и бьёт со всех сторон. Корабли двигаются, теряют управление и сталкиваются. От лаонных зарядов защитные поля, вместо того чтобы закрывать корабли, схлопываются и формирующие их установки взрываются, буквально разрывая корабль на части. Крейсер командующего попал под такой удар. Тогриса, который в этот момент был в рубке управления, отшвырнуло к выходу. Началась разгерметизация, и сомкнувшиеся створки, изолирующие помещение, отсекли ему голени... Прости за некрасивые подробности.
Последнее он добавляет потому, что я вздрагиваю. Воображение у меня всегда было хорошее, и картина несчастья как наяву встаёт перед мысленным взором. Отсюда и реакция организма.
— Если тебе неприятно, можешь отказаться... — начинает мама и осекается, когда папа бросает на неё укоризненный взгляд, а в моей душе поднимается волна возмущения от которой дыхание учащается и пальцы сжимаются в кулаки.
— Отказаться? — нарастающая злость словно выдёргивает из меня резкие слова: — Я, по-вашему, совсем бездушное создание? Бесчувственное и прагматичное? Думаете, что с лёгкостью выброшу из своей жизни того, кого выбрала? И вообще, я его люблю!
Сорвавшееся с губ признание меня саму пугает настолько, что я зажимаю рот рукой. Ведь никогда раньше подобные мысли мне в голову не приходили. Да, я о Тогрисе думала, и о первой встрече вспоминала, и о совместном будущем мечтала, но чтобы до такой степени...
Мама выразительно поднимает глаза к потолку и отворачивается, передёргивая плечами. Папа тоже реагирует своеобразно: вроде и приятны ему мои слова, но и беспокоят тоже. Кстати, не только сказанное, но и то, что мама обиделась. Потому первое, что он делает — пододвигается к ней, чтобы обнять. И лишь затем говорит:
— Ты не сердись, Лина. Твоя мама не имела в виду ничего плохого. Лишь то, что тебя никто принуждать не будет. И с выводами относительно своих чувств тоже не торопись. Вы столько времени не виделись.
На этот раз мне хватает выдержки, чтобы промолчать. Понятно, что папа будет защищать маму, даже если она не права. А мне следует лучше себя контролировать. Впрочем, совет несколько запоздалый. Разговор на этом заканчивается, и нас с братом фактически выставляют за дверь.
— Ты реально не поняла? Или только вид сделала? — восклицает Ваймон, едва за нашими спинами смыкаются створки.
— Что я должна была понять? — ворчу, покосившись на Варию, которая ожидала на диванчике, а теперь поднялась и идёт к нам.