Колдуны - стр. 47

– Ах, ну если такой знаток русского языка говорит… – Ольга Павловна улыбнулась, осознав своё преимущество. – Жаль, что такого знатока обременили дурацкой газеткой, а он не считает нужным отнестись к делу серьёзно хотя бы потому, что существуют Долг и Обязанности. Разумеется, Катя, вам этого не понять. Эти вещи понятны только тем, кто Строит Смыслы, Укрепляет Государственность и на Своих Плечах Несёт ответственность за страну.

В глубоком анамнезе у Шаховской были поколения, которые только тем и занимались, что строили, укрепляли и несли на плечах. Она сама, коли на то пошло, не думая, по инстинкту брала на себя ответственность каждый раз, когда та сваливалась под ноги.

Белая, как бумага, Шаховская сделала шаг назад и изготовилась.

Внутренне посмеиваясь, я решил не вмешиваться. К моему изумлению, Вася рассудил по-иному.

– Ольга Павловна, – выпалил он, отвлекая внимание, – у меня вопрос по «Берегу».

«Вася!» – предостерегающе сказал я.

«Что “Вася”? Не могу я смотреть, как они её сейчас на лоскутки растащат».

– Васнецо-ов, – протяжно говорит Ольга Павловна, от которой не укрылся смысл манёвра.

«Ты решился быть рыцарем в крайне неудобное время», – говорю я.

«Для этого нет удобного времени, – говорит мне Вася. – Не зудите под руку, Константин Петрович, меня и без того трясёт».

Ну скачи, Бова-королевич, подумал я сам для себя. Покажи алакампань.

И Вася показал.

– Ольга Павловна, – проныл он, – помогите! Заблудился в трёх ракитах.

– В трёх соснах, Васнецов, – машинально поправила Ольга Павловна, и я не мог не одобрить Васину смекалку. Это был самый дешёвый способ взаимодействия с начальницей: показать себя слабым, глупым, неуверенным. Риск – если Ольга Павловна была в настроении терзать, никчёмность жертвы её не расхолаживала, – как правило, оправдывался.

Также это давало Шаховской возможность потихоньку исчезнуть. Но Шаховская стояла как вкопанная.

Вася попытался послать ей Взгляд.

Он не мог ни рукою махнуть, ни подмигнуть, ни даже в упор уставиться – это на него сейчас гарпия смотрела в упор, – но что мог, он сделал. Это ни к чему не привело.

«Константин Петрович, посылайте флюиды».

«Что, прости?»

«Подпихните её, я не знаю, силою мысли».

«Я тебя не могу подпихнуть силою мысли, а ты вон чего хочешь. Пусть Константин Николаевич подпихивает. – С упавшим сердцем я осознал, что не в правилах Константина Николаевича ретироваться без боя. – Не останавливайся, скажи, что не успеваешь до понедельника».

Свою лепту неожиданно внёс и Мурин, увидевший в Васиных словах нехороший намёк.

– Это были вавилонские ивы, – мрачно и отчётливо сказал он из-за Васиной спины.

– Ольга Павловна, я не успеваю раньше понедельника, – сказал Вася.

– Какие ивы? Какой понедельник?!

– Вавилонские, – сказал Мурин.

– Ближайший, – сказал Вася.

Шаховская засмеялась.

Это был свободный, необдуманный смех, и прозвучал он издевательски. Ольга Павловна забыла про Васю. Ольга Павловна забыла про вавилонские ивы. Она развернулась.

– Смеёмся, Шаховская? – спросила она зловеще. – Её милости смешно-о? – Почти сразу же, не дожидаясь ответа (которого вопрос и не предполагал), она перестала замечать преступницу и обращалась теперь к широкой аудитории. – Они всегда смеются! Они Иронизируют! Что бы ни произошло в стране действительно