Кокосовый фраппучино - стр. 8
– Ого! – Воскликнула я.
Внутри оказалась целая гора батончиков. Кокосовых.
Сердце гулко застучало в ночной тиши. Может, Нейт проследил за мной? А если не Нейт, то как понимать такое послание? Я всерьез испугалась и со всех ног побежала в коммуну, прижимая пакет к себе. По кампусу бродило человек десять, но мне было плевать, заметят ли мою бегущую фигуру. Случайно хлопнув входной дверью, я проскользнула в комнату и постаралась угомонить сердце и отдышаться.
В пакете были только батончики, никаких записок или других опознавательных знаков. На всякий случай, я написала Нейту:
Алтея: Где ты?
Спустя пять минут пришел ответ. Брат прислал фото из бара в Нью-Джерси.
Алтея: Господи, как тебя туда занесло?
Нейт: Что-то случилось?!
Алтея: Все ОК. Хорошего вечера!
Ничего не ОК. Кто оставил батончики?!
Я принялась бродить по комнате взад-вперед, раздумывая. Как неизвестный узнал о моем пристрастии к кокосу легко догадаться – после каждого своего пришествия я оставляла в соседней урне фантики или пустые упаковки от йогуртов. А вот с какой целью был оставлен пакет уже сложный вопрос. Наверное, он бы не сильно волновал меня, если б не тот факт, что, похоже, о моем убежище теперь кому-то известно.
***
Прошла неделя, студенты младших курсов Принстонского университета готовились к сессии, старшие – к выпуску. Май подарил туристам и студентам потрясающие виды: цветущие деревья и кустарники, ярко-зеленые газоны, заполненные обучающимися, которые прямо на траве изучали дисциплины или перекусывали сэндвичами. Намечалась также финальная игра футбольной команды Принстонского против команды Стэнфордского университета, и кампус постепенно завешивали растяжками с черно-оранжевыми флажками, плакатами с тиграми.
Я шла, обнимая книги, и исподтишка посматривала на красивых девушек и ребят, которые могли позволить себе открытые платья, шорты, футболки и юбки. На самом деле, я почти дошла до той стадии, когда рискнула бы выйти из комнаты с коротким рукавом – настолько жарко стало в Принстоне. Если девушки смиренно терпят взгляды, прикованные к их чуть оголенным телам, то и я вынесу неловкие взгляды на пигментные пятна. Тем более что на руках они были не такими крупными, как на животе или бедрах.
Натянув рукава лилового лонгслива на костяшки пальцев, я вошла в корпус и пробежалась до аудитории. К тем студентам, с которыми у меня совпадала большая часть занятий, я привыкла, да и они больше не задавали нелепых вопросов из серии: «Ты типа альбиноска?». На парах все мои мысли сводились к песням и неожиданной находке. Я допускала глупейшие ошибки, но преподаватели снисходительно предлагали мне дополнительные задания. Они уже не были так строги, как в начале года, потому как мы заканчивали первый курс и готовились к первым зачетам и экзаменам.
После пар я посетила часовню Принстона. У меня дух захватывало от красоты внутреннего убранства, ярких витражей и высоченного потолка. Как-то нам поведали, что эту часовню, выполненную в неоготическом стиле, построили после того, как предыдущий университетский храм сгорел дотла. Сюда нечасто заходили люди, вызывающие раздражение, однако пустой часовню редко можно было застать. Иногда я просто садилась на длинную скамью, изготовленную из пушечных лафетов Гражданской войны, и наблюдала за тем, как солнечные лучи просачиваются сквозь витражные стекла, отбрасывая красочные узоры на стены. Люстры свисали низко и пугали возможностью свалиться на чью-нибудь голову, погубив своим тяжелым металлом.