Когда жизнь подкидывает тебе лимоны - стр. 28
– Разве это не помеха для врача? – ухмыляется Пенни.
– Вообще-то нет. Он ведь эндокринолог, ты забыла? Гормональные сбои, заболевания щитовидной железы и все в таком духе. Он не имеет дело с выделениями…
– А как же анализы? Разве он не берет пробы, пункции и тому подобное?
– Нет, у него для этого есть другие люди.
– Это как-то неправильно, – заявляет она, и я улыбаюсь.
Пенни нравятся не заморачивающиеся мужчины – художники или субъекты, перебивающиеся случайными заработками, которые ютятся в скверных квартирках, где постоянно шляются кошки, или, как в случае с Хэмишем, композиторы, живущие на канальной лодке.
– Значит, он никогда не рассказывал тебе никакой чернухи?
– Никогда. Вот что значит жить с врачом. Ты рассчитываешь на всякие смачные байки, а слышишь одно нытье про то, что в столовой больше не продают булочки с маслом, и поэтому приходится покупать булочку и крохотную упаковку масла в фольге, которое плохо намазывается. Одному богу известно, сколько он ныл на эту тему…
– Возмутительно, – фыркает Пенни, – врач его уровня вынужден сам намазывать масло…
– И это далеко не все, – продолжаю я. – Когда внедрили новую систему парковки, места для персонала оказались дальше от входа в больницу, чем прежде. Ей-богу, могло показаться, что мир перевернулся.
– Какая глупость.
Я киваю, радуясь, что могу высказаться и облегчить душу. Звучит банально, но воспоминания о «пунктиках» Энди всегда немного примиряют меня с моей нынешней ситуацией.
– Затем разразился Кризис Качества Туалетной Бумаги 2017 года, а следом за ним – исполненная драматизма замена пластиковых стаканчиков для кулера на картонные рожки…
– Он и на это жаловался?
– Да! Можно подумать, что ему близка идея отказаться от одноразового пластика, но нет…
– Знаешь что, Вив, – заявляет она, – ты правильно сделала, что избавилась от этого типа…
И как будто в порыве чувств она вцепляется зубами в трубочку, и крем, точно газ из ракетного сопла, вырывается наружу с другого ее конца.
– Пенни! – восклицаю я, откидываясь назад, но несколько капель все же достигают цели.
– О господи, извини, пожалуйста, ну надо же! – Она хватает бумажную салфетку и принимается возить ею по моей груди.
– Перестань! – шиплю я, указывая на заляпанную кремом книгу стоимостью пятьдесят пять фунтов, которая лежит на столе. – Ты сюда посмотри!
Пенни смотрит на нее с таким выражением, точно впервые видит, и принимается оттирать салфеткой. Пары аккуратных движений было бы достаточно, но она трет со всей силой и протирает глянцевую пленку.
– О господи, стало только хуже, – бормочет она. – Так, делаем ноги.
– Мы не можем просто взять и уйти!
Она вскакивает со стула и хватает меня за руку.
– А что еще остается? Заново припрессовать пленку?
– Ну, возможно, нам следует за нее заплатить…
– Не говори ерунды, – шипит она. – Двигай давай!
Меня не радует тот факт, что мы свалили из кафе. Мне нравится это место, и приятно, что оно процветает, когда так много заведений закрывается. А если все будут приходить сюда и пачкать кремом? И вдруг это попало на камеры видеонаблюдения?
Возможно, я слишком бурно реагирую и никому нет дела до испорченной книги. Но я – невротик по натуре и хотела бы быть пофигисткой, как Пенни, только сделана из другого теста. Я переживаю из-за того, что могу кого-то огорчить или обидеть. Переживаю из-за Спенсера, хотя он совсем взрослый, имеет водительские права и гоняет на своей вонючей «Шкоде», заваленной пакетиками чипсов, банками колы и остатками фастфуда (садясь в его машину, я всегда жалею, что на мне нет защитного комбинезона – типа тех, что используют при работе с асбестом). И, конечно же, меня волнует его рацион и сбалансированность питания.