Когда жизнь подкидывает тебе лимоны - стр. 30

– А дома это сделать никак нельзя? – отрывисто спрашиваю я.

– Да, конечно, – бормочет он. – Еще немного. – И продолжает просматривать документы.

Воскресный день в обществе Пенни был замечателен хотя бы тем, что разжег во мне очередную искру гнева. В конце концов, когда ее сердце было разбито, она не упивалась жалостью к себе, а напилась и забросала машину яйцами.

Подруга трескала трубочку с кремом в книжном кафе, потому что ей так хотелось. И пусть это плохо кончилось, но суть в том, что ей наплевать на последствия. Надо брать пример с Пенни, решаю я.

– А я не хочу, чтобы ты занимался этим здесь, – рявкаю я.

– Да? – Энди удивлен и принимается собирать свое барахло.

– И еще хочу спросить, – продолжаю я с колотящимся сердцем, – у тебя есть причины не пускать Иззи к себе на квартиру?

– Э-э, вообще-то нет, – он недоуменно моргает.

– Потому что если они есть, то лучше тебе сказать об этом, а не вешать мне лапшу на уши.

– Хорошо. О господи, – Энди качает головой так, точно я веду себя неадекватно, – просто там мало места.

– Да ну?

– Ну да! – Он хватает набитую бумагами коробку и направляется к двери.

Я чувствую, что на подходе приступ гормональной ярости, который мне неподконтролен, и принимаюсь медленно и глубоко дышать, чтобы успокоиться.

– Я не собираюсь отпускать ее к тебе с ночевкой, – говорю я. – Просто погостить, чтобы она могла увидеть, где ты живешь. Думаю, ей будет полезно.

– Почему? – Он хмурит лоб, и это выглядит почти комично.

– Это удовлетворит ее любопытство, разумеется. Так она будет знать, что ты живешь в хорошем месте и ей там рады.

– Так-то оно так, только там действительно тесновато, – говорит он, укладывая назад аккуратно подстриженные волосы, в которых просвечивает седина.

– Она еще маленькая, как-нибудь влезет, – отрывисто говорю я, и тут в комнату заходит Иззи. – Солнышко, ты должна быть в постели, – начинаю я, но дочь пропускает мои слова мимо ушей.

– Мы проходим сантиметры в школе, – объявляет она. – Во мне один метр и двадцать два сантиметра – точь-в-точь как у Мейв.

– Да что ты? – шумно изумляется Энди, вставая. – Вау! Я понятия не имел, что ты такая высокая…

Она упирает руку в бедро.

– Почему я не могу прийти к тебе домой, папочка?

– Ох… – Муж бросает в мою сторону взгляд, в котором читается: «Спасибо большое, что втягиваешь дочь в наши разборки». Можно подумать, что это моя вина. – Мне просто нужно кое-что разобрать и навести порядок к твоему приходу, заинька.

– По мне, и так сойдет, – хмурится она.

– Нет, не сойдет, – у него краснеют щеки и в каждом движении чувствуется сильное желание убраться вместе с барахлом отсюда подальше.

Я выхожу за ним к машине.

– Энди?

– Я не в настроении, – пыхтит он, захлопывая крышку багажника.

– Не в настроении для чего?

– Для допроса…

Я смотрю на него – это человек, который поднял целую бучу из-за булочек без масла, и это притом, что в мире столько голодных, которые обрадовались бы простой печенюшке из больничной столовой, а еще он месяцы напролет мне врал как сивый мерин. И как меня угораздило влюбиться в него? Я что, белены объелась?

– К тебе дочка просится, – рявкаю я, – а не, блин, герцогиня Кентская… – Я разворачиваюсь на каблуках и двигаю назад к дому.

– Вив! – кричит он мне в спину.

– Что? – я оборачиваюсь и гневно смотрю на него.