Когда возвращается радуга. Книга 2 - стр. 39
И добавил, глядя прямо в глаза прелестнице, чтобы ничего не упустить:
– Себя лично. Думается, это самый лучший вариант.
Кажется, сильфида едва не задохнулась.
Лишь выдержка и закалка, приобретённые в преодолении множества интриг, позволили прелестной авантюристке не отшатнуться. Король готов был поклясться, что правая ручка дамы дёрнулась не за платочком, утереть слёзы умиления и радости, а чтобы влепить ему полновесную затрещину. Хочется – да нельзя-с. Король, как-никак, хоть и с мужицкой мордой.
– О, благодарю, Ваше Величество, – прошептала прелестница, собрав остатки воли в кулак.– Но у вас столько забот, столько государственных дел… Почему не… Филипп?
А глаза так и метали синие молнии: «Почему не Филипп?..»
Король развёл руками.
– Потому что, насколько мне известно, к тому времени граф Филипп де Камилле будет обременён собственным семейством. Ведь в скором времени он женится. И, конечно, уже лет через несколько будет весьма озабочен судьбой и имуществом, сберегаемым для собственных наследников; куда уж ему заниматься чужими делами. А мне, как образцовому монарху, не впервой брать на себя заботу о подданных; одним больше, одним меньше… Смиритесь, сударыня.
И это «смиритесь» относилось вовсе не к возможной предстоящей опеке.
Просительнице оставалось лишь присесть в очередном реверансе и молча, словно не находя слов от переполнявшей её благодарности, покинуть кабинет.
Генрих устало опустился в кресло и потёр лицо ладонями.
– Вот теперь пусть бесится, сколько хочет.
С шорохом откинулась дубовая панель стенной обшивки. И в кабинет шагнул ещё один король… как могло бы показаться стороннему наблюдателю.
– Это она и есть? – только и спросил.
Даже голос был такой же, неотличимый.
– Она. Трижды вдовица, которой не терпится стать вдовой четырежды. Видал, до чего додумалась? – Король мотнул головой вслед убравшемуся прелестному созданию. – Разъярена, как тысяча диких кошек, но политес соблюдает. Лишь бы себя не выдать…
– Думаешь, на этом успокоится?
– Да ты что, Мастер Жан? Этакие стервы, пока свой кусок не сожрут, перегрызут всех вокруг! У нас есть ещё время, пока она будет собирать сведения о возможной сопернице. Видишь, закипела, ушла, даже имени невесты не спросила, а сейчас наверняка локти кусает. А время-то идёт… Вот что, кузен, поезжай-ка ты в Эстре. Побудешь пока инкогнито, хотя в случае необходимости можешь назваться и мною; последи там за нашей гостьей, обезопась, если вокруг неё начнут вертеться люди графини. А она наверняка рано или поздно её вычислит. В Эстре Ирис Рыжекудрая проведёт не меньше месяца, потом пожалует сюда; к тому времени Филипп должен её очаровать. Тут-то мы их и обвенчаем. За это время мои шпионы из Камю разузнают, что творится в замке, и если впрямь выяснится, что со здоровьем у графа нелады не просто так – возьмём за горлышко эту сильфиду.
– Думаешь, травит мужа?
– Не исключено. Или травит, или втихую балуется магией, причём тёмной. Нужны доказательства, а их пока что недостаточно – ни для монастыря, ни для костра.
– Даже так?
– А ты, Мастер Жан, не покупайся на невинные глазки и дрожащие губки. Да что я тебе говорю, ты сам вместо меня от скольких таких отбивался, и до сих пор жив и даже не окольцован. А всё почему?
Жан Дюмон-Валуа, кузен короля и его тайный двойник, вздохнул: