Когда гаснут фонари - стр. 2

Через год отец попал в больницу с тяжёлым туберкулёзом. Мы слишком долго пытались заставить его посетить врача, ибо его «простуда» задерживалась уже на пару месяцев, но он отказывался слушать нас с мамой. Папа так и не смог смириться с тем, что он больше не мог в полной мере обеспечить мне хорошее беззаботное будущее, а им с мамой спокойную старость. И это непринятие в итоге и не дало ему до неё дожить. Те месяцы стали для меня самыми тяжёлыми в моей жизни; месяцы, в которые я наблюдала, как мой отец медленно и мучительно умирает. Первым в бездну уплыла его нежная, слегка детская улыбка, которая оставалась на своём посту даже в самые тёмные времена. Затем медленно, но верно начал уплывать огненный рыжий цвет его волос – та его маленькая физическая частичка, которая досталась мне по наследству и всегда будет напоминать мне хорошего человека, которым был мой папа.

Мама очень долго пыталась убедить себя, что с отцом всё будет в порядке, но я и он прекрасно понимали, что все эти надежды – лишь дар самоубеждения, который барахлил, ведь в глубине маминых глаз скрывалось осознание того, чем всё это закончится. Я старалась не плакать, а если и плакать, то только наедине с собой и монстрами в темноте. Понимая, как сейчас тяжело родителям, мне хотелось быть той сильной дочкой, которая может помочь хотя бы тем, что не ревёт во всё горло. Но я ошиблась, когда недооценила отцовскую проницательность или же просто его шестое чувство (а может, меня сдали те самые монстры из темноты), ибо за месяц до своей смерти он сказал мне:

– Прятки ещё никому не помогали спастись от собственных демонов. Они лишь продолжают бесконечную отсрочку неизбежного краха. Ведь ты прячешься не от меня и не от мамы, а в первую очередь от себя. Мы с тобой прекрасно знаем, что осталось мне недолго. Поэтому прошу тебя, дай мне увидеть твои искренние детские слёзы, не скрывай от меня свои эмоции, ведь я прожил всю жизнь только благодаря им; будь честна со мной.

Тогда я не выдержала. Слёзы не переставали литься, а мой плачь очень быстро перерос в истерику, которой я так боялась, ведь в тех редких случаях, когда у меня случались истерические приступы, я переставала полностью себя контролировать. Врачи угробили около получаса и двадцать грамм валерьянки на то, чтобы я пришла в себя. А папа всё это время молча сжимал мою руку и гладил мои пушистые, блещущие количеством и непослушностью рыжие волосы. Это был единственный за всё время его болезни и последний в моей жизни раз, когда на лицо папы вернулась та самая улыбка. Слабая, колеблющаяся на грани полного исчезновения, но та самая улыбка, хоть и вперемешку со слезами. Когда я успокоилась, стало намного легче и мне, и отцу.

Ровно через месяц, зимней ночью одиннадцатого декабря, папы не стало. Его жизнь закрылась, как бутон водной лилии, через пару секунд после его последних слов:

– Я всегда буду рядом с тобой, Мираж. Позаботься о маме, но самое главное – продолжай жить. Живи так, будто каждый день – последний. Не повторяй моих ошибок, никогда не упускай шансы, которые благосклонно подкидывает тебе судьба, и помни: удачи не существует. Существует лишь момент, когда талант встречает возможность. Всё будет хорошо, солнышко.

И папа в последний раз закрыл глаза. В этот раз – навсегда.