Когда ад замерзнет - стр. 14

Когда я запираюсь изнутри, меня немного отпускает.

У стены стоят две картины – все, что я смогла взять из своей прошлой жизни. Эти картины рисовала моя мама – она была художницей, но очень странной – она никогда не завершала свои картины. И вот эти полотна единственные, которые она все-таки закончила. Я по сей день точно не знаю, почему она так делала – начинала что-то писать и на полдороге бросала, просто теряла интерес. Я думаю, семья и возня с детьми убили ее вдохновение, хотя я как раз делала все, чтобы не доставлять ей хлопот, так что я к смерти маминого вдохновения непричастна.

В мансарде нашего дома у нее была мастерская со стеклянным люком в потолке – «для света», и там за годы собралось множество начатых и брошенных картин.

И только эти две мама все-таки довела до конца.

На одной из них кувшин с цветами, я помню и сам кувшин, и цветы, которые собрала на лугу и принесла домой, а мама взяла этот букет, поставила в кувшин и принялась смешивать краски. На нее иногда нападало невероятное вдохновение, просто оно так же быстро от нее сбегало, но не в тот раз. Мы были на даче только вдвоем, и маму ничто не отвлекало, а потому она весь день рисовала этот букет и дорисовала до конца, и когда папа через пару дней привез из летнего лагеря моих сестер, картина уже была готова. Помню, как папа был удивлен и рассматривал картину, узнавая цветы. А я теперь думаю, что маму всегда что-то отвлекало, и вдохновение уходило, испуганное домашней возней, постоянными детскими ссорами и бытовыми делами.

На вторую картину я пока смотреть не могу, но цветы меня радуют.

А меня мало что сейчас радует.

Я достаю телефон и ставлю его на зарядку. Так-то, конечно, звонить мне некому, кроме потенциальных работодателей. В сумке пакет с булочками – что ж, очень кстати, голод скоро вернется. И надо как-то пропихивать в себя еду, воняющую, как скотобойня. Я понимаю, что это галлюцинация, но запах всегда приходит.

Где-то в коридоре слышны голоса, топот ног – я уже знаю, здесь у кого-то из жильцов есть дети. Это два пацана, подросток лет тринадцати и забавный мальчишка лет семи, и они не доставляют хлопот конкретно мне, но они пронырливые и все время подглядывают за мной в окно.

И сейчас они, судя по звуку, зачем-то сыплют мне под дверь какую-то крупу.

– Это еще что такое?

Женский голос, я его и раньше слышала.

– Мам…

– Немедленно все уберите. – Женщина, похоже, рассержена. – Вот прямо сейчас, Саша, взял веник и подмел, сию секунду. Миша, от тебя вообще не ожидала.

– Мам, она вампир.

Фраза прозвучала очень уверенно, сразу видно: человек долго думал, сопоставлял факты, и я у него получилась вампиром, что ж.

– Глупости какие. Немедленно принесите веник и подметите. – Женский голос приглушенный и сердитый. – С чего ты решил, что…

– Ну, смотри. – Похоже, мальчишка сдаваться не намерен. – Никто ее днем не видел, выходит только после того, как стемнеет. Никаких продуктов она не покупает, я сам следил, никогда не приносит сумок с продуктами, даже небольших пакетов. Что она ест? Она не выбрасывает ничего такого, что говорило бы о том, что у нее есть какая-то еда. Она вообще ничего не выбрасывает. Когда она переселилась, у нее были коробки, я сам видел – с книжками, и одежда какая-то. Ни посуды, ни еды. А внешность? Все как в книгах: бледная кожа, синяки вокруг глаз…