Код Акаши - стр. 23

***

Наблюдая за окном кислотную палитру заката, я внимаю болтовне Лин и думаю, что хоть все на этой планете в корне отличается от того, к чему я привыкла, кое-что общее с прежней жизнью все-таки проглядывается. А именно – подруги и их «дела сердечные».

Я была отличной жилеткой для слез, слушателем и бесполезным советчиком. Самой мне нечего было рассказать. Я давно решила, что не найду мужчину, соответствующего моим высоким стандартам, эдакого рыцаря в сияющих доспехах (это правда смешно – получите, милочка, целую толпу придурков в доспехах!), потому охотно сопереживала чужим любовным драмам. Вот я и сгодилась кому-то в качестве свободных ушей и на этой странной планете.

Лин обрисовывает мне суть проблемы:

– В их племени принято иметь сразу несколько жен, – название племени она упоминает, опять перескочив на язык дикарей. – У Дина уже есть жена из своих. Он хочет, чтобы я стала ему второй женой. Но у нас так не принято.

Гребаные полиаморы, – подмечаю я. Впрочем, чего еще ждать от общества с первобытными нравами? Короче, я на стороне Лин и ее моногамного узкоглазого племени, хотя оно, как я поняла из ее рассказов, куда более отсталое, нежели то, что практикует многоженство.

Я чуть не спрашиваю, не изволит ли Дин развестись с первой супругой, раз ему так приглянулась моя подруженька?

Вряд ли аборигенам загрузили в головы слово «развод».

– Но вы здесь, – вместо этого напоминаю я. – Разве важно, что там у Дина было до станции?

Лин сосредоточенно жует губу. Она перестает мерить нашу комнату нервным шагом и плюхается на свою койку. В ее изголовье стоит букетик местных цветов – то ли собранный самой Лин, то ли подаренный ее «ухажером». Имей я уверенность, что это – дело рук Дина, давно выбросила бы цветы на улицу. От их запаха, сильного, тяжелого и плотного, раскалывается голова.

Да, я та редкая девушка, что не любит цветы и плюшевые игрушки. Наверное, потому у меня на Земле и не было парня, и некому было бы всплакнуть на моей могилке, откинься я от лейкемии.

– Наверное… – бормочет Лин. – Он хочет вернуться.

– Чего? – оторопело переспрашиваю я. – Как это? Типа сбежать?

Вот это уже интересно!

Лин пожимает плечами, и ее миловидное личико делается озадаченным и печальным.

Кажется, это нравится ей еще меньше, чем соперница, вставшая между ней и этим цветным мудаком. Лин сама говорила, что «на воле» ей приходилось непросто. Бегать по лесу, охотиться на каких-то крыс и рисковать самой стать чьим-то ужином – приятного мало. Я успела оценить быт дикарей, пока недолго слонялась с ними по джунглям. И я еще молчу о чудилах, что каждую ночь пытались сцапать нас, наводя на бедных аборигенов смертный ужас одним своим «модным» прикидом.

– Он не объяснил, – вздыхает Лин, – но сказал, что мы же здесь не навсегда?

Так-так-так.

Дину явно что-то известно, как минимум, больше, чем мне.

Я сажусь на свою кровать и пристально смотрю Лин в лицо. Она отводит взгляд. Ну давай, девочка! Что мне нужно сделать, чтобы ты поделилась со мной тем, что выболтал твой дружок?

Сиськи тут не сработают. У нее они тоже есть и побольше моих.

– Почему он так сказал? – тороплю я.

Лин молчит. Она ложится, накрывается одеялом и отворачивается к стене, давая понять, что наш разговор окончен. Ей нужно побыть «наедине с собой» и погрустить из-за разбитого сердца. Оно же разбито? Я не уверена.