Княжна Дубровина - стр. 23
– Ты хочешь сказать, – проговорила Агаша серьезно, – что надо себя сравнивать с теми, кто имеет меньше, чем мы, а не с теми, кто имеет больше?
– Именно, – сказала Маша, – но я заговорилась с вами, а нам уже пора. Пожалуйте в кухню, я вам раздам корзинки с припасами, – и в путь. Папочка готов и ждет нас.
– Куда же мы денем корзинки во время обедни? – спросила заботливая Агаша. – Нельзя же идти в церковь с кушаньями!
– Конечно, нельзя, я беру с собой маленького Степку, сына дворника, он останется с корзинами, пока мы будем в церкви.
Через час они все вместе шли степенно по улицам города и скоро вышли в чистое поле, за которым виден был лес, и посреди соснового бора перед ними заблистало золото монастырских куполов. До монастыря было недалеко, всего версты[3] полторы, но жара летнего утра и песчаная дорога утомили больше всех капризную Анюту, и она опять возроптала.
– Фу! Какая жара! Какой песок! И как я устала! – возмущалась она. – А разве не правда, что при богатстве не бывает ничего такого. Если б я была богата, мы бы поехали в коляске.
– А Маша говорила, что у богатых свои беды, что многие люди живут беднее нас и нехорошо завидовать одним и не помогать в лишениях другим, – заметила Агаша, любившая рассуждать и даже поучать других.
– А я все-таки скажу, – возразила Анюта с жаром, – что богатым хорошо жить на свете, а ты больно уж умна, и какая охотница давать непрошеные советы! Говорит, будто проповедь сказывает!
– Что ж в этом дурного, – вступился Ваня, – в проповеди всегда говорится хорошее и полезное, и наша Агаша разумница.
– Не по летам умница, – сострила Анюта и прибавила: – Зато слова ее ко сну клонят. Сонный порошок!
– Ты всегда обижаешь! – воскликнула Агаша. – С тобой говорить нельзя.
– Перестаньте спорить, – увещевала их Маша, – вот мы и при шли. В храм Божий идете и спорите.
– Это Анюта, – сказала Лида, вступаясь за сестру.
– И как мы рано пришли! – воскликнул Митя, желавший как можно скорее добраться до Золотого ключа и побродить вдоволь по лесу.
– Полноте разговаривать, – нахмурилась богомольная Маша, входя на паперть, – помолимся теперь, не отвлекаясь ничем.
После довольно долгой обедни все семейство Долинских вышло из церкви и по палящему жару не без устали дошло до густого леса, где разрослись и сосны, и ели, и березы, и ясени, и даже клены. На опушке рос орешник и всякого рода прочий кустарник. Лес подходил к крутым песчаным обрывам так близко, что многие деревья сползли вниз и, еще цепляясь корнями за рыхлую почву, росли, склонившись над рекой; другие упали, и их могучие корни, вывернутые насильственно ветром и непогодой из желтого, как золото, песка, торчали вверх.
В одном из таких обрывов и находился Золотой ключ. Дети бегом спустились вниз по извилистой, узкой и крутой тропинке. Она врезалась внизу в гущу кустарника и, наконец, выходила на маленькую полянку, вокруг которой росло несколько больших деревьев и низкие кусты. Из-под обрыва струилась вода, образовывая довольно широкую лужу между двумя громадными ярко-красными камнями с золотыми и серебряными крапинками. Вода эта, холодная, как лед, и прозрачная, как хрусталь, была известна во всей окрестности, и название Золотой ключ было дано этому месту, конечно, потому, что ярко-желтое песчаное дно ручья наводило на мысль о золоте.