Княжий пир - стр. 30
– Это нам пока не по силам. Ни днепровские рухи, ни болотники. Туда надо целое войско… Даже войско не поможет. Леса корчевать – другое дело. Тогда и болота подсохнут. А пропадут болота – и болотникам конец. А что слышно с пустошью за Черным лесом?
Волхв разложил перед собой дощечки:
– Вот тут я изобразил… Избушку заметили охотники, но подходить не стали. Сразу же назад, войту сообщили, а он прислал мальчишку к нам. Что верно, то верно, раньше там Бабы Яги не было. Но кто знает, откуда пришла? Может быть, переселилась всего на десяток-другой верст ближе к югу, тут ее и заметили… Туда можно послать одного богатыря. Подумай, реши.
Владимир слушал невнимательно. Белоян перехватил отсутствующий взор князя, тоскующий и одновременно злой:
– Ладно, ты вроде бы здесь, а душа твоя там… Все еще не передумал?
Владимир скосил на него хищный, как у орла, глаз:
– Ты о чем?
– О щите.
Владимир буркнул:
– Я уже и кое-что сделал.
– Зря, – сказал Белоян сожалеюще. – Дров наломаешь. Для того чтобы с царьградскими магами тягаться, надо голову иметь побольше, чем твоя.
– Ведмедячью, что ли?
– Да хотя бы и медвежью. Я ж меч не таскаю с собой, у меня голова свободная.
– Да и я не в зубах меч ношу, – буркнул Владимир. – Что надумал?
– Пойдем, по дороге расскажу. У тебя где самый надежный подвал?
– На заднем дворе подле оружейной. Там сейчас как раз держат Залешанина. Того самого, что из-под стоячего подошвы выпорет, а лежачего разденет так, что тот не заметит… Так говорят. Но и такие попадаются!
Белоян кивнул довольно. В маленьких медвежьих глазках блеснуло злое удовлетворение.
– Он нам и нужен.
ГЛАВА 8
Возле сруба на колоде сидели трое. Все с топорами, один даже в железном шлеме. Двое с бронзовыми обручами на лбу, что прихватывали волосы. Самый старый, вислоусый воин с серебряным чубом на бритой голове, первым встал, завидя князя, сдержанно наклонил голову.
Двое других, узкоглазый и широкоскулый молодой печенег или берендей, а также простоватый парняга с пшеничными волосами и с синими, как васильки, глазами, подхватились, когда князь наступил на их тени.
– Как зовут? – поинтересовался Владимир.
– Макгаген, Чейман и Корняга, – ответил старший, похожий на викинга. – Корняга – это я.
– Вы что, братья? – удивился Владимир.
– Нет, но все в сапогах, – ответил старший гордо.
Двое сопели и бодро выпячивали груди. Владимир засмотрелся на печенега, не только в доспехах русов, но и одежда чисто славянская, шлем кован явно кузнецами Киева, даже сапоги не печенежские, с мягкой подошвой, а с каблуком и железной опояской.
– Чейман, Чейман… Не сын ли доблестного хана Кучуга, известного как отвагой, так и мудростью?
Узкоглазый воин подпрыгнул от счастья, что его заметил великий князь. Глаза заблестели, он срывающимся голосом выпалил:
– Сын! Отец велел служить тебе верно и преданно, говорить только по-русски, носить одежду русов… и чтобы…
Владимир кивнул, он уже слышал от Кучуга его заветное: успеть повозиться с внуками, что будут неотличимы от русов, чтобы за свой народ быть спокойным.
– Отвага заметнее, чем мудрость, но твой отец наделен и тем и другим. Кого стережете?
Чейман повернул голову к Корняге, и старшой ответил сильным звучным голосом:
– Свирепого татя и разбойника, неуловимого Залешанина!
Владимир оглянулся на Белояна: