Княжич степных земель - стр. 42
– Не желает ли ясноокая пани земляничного чаю? – Ольашнка так посмотрела на разговорчивую чашницу, что та отскочила, потупив взгляд.
– Желает, – неожиданно для себя сказала княжна. – Заваривай, да послаще и погорячее.
Войцех продолжал говорить о том, что скоро зима, а князь чувствует себя совсем неважно, да и Ягрэн созывает воинов, не желая мириться с тем, что его оттеснили и отняли положенное по наследству. Юркеш слушал и качал головой. Ольшанка с аппетитом пила обжигающий чай, который отдавал спелой земляникой и малиной, и жадно ловила каждое слово воеводы. Есть ли у Ягрэна наречённая? Судя по всему, нет. Если так, то может ли она, Ольшанка, стать ею? В тереме её считали чужачкой и не допускали до важных дел. Ягрэн… О, он вряд ли откажется от сообщницы и завидной невесты.
Ольшанка понимала, что её прислали сюда ради одного – продать себя, да подороже. И с этим она справится так, что Холмогорский князь останется довольным и пришлёт ей щедрые дары на свадьбу.
3.
Рыжий и весёлый Лешко оборачивался то сизей птицей, то пнём посреди поля. Но последнее его обличье совсем не понравилось Зулейке – деревянная скоморошья маска отдавала злобой, а латаный костюм походил на одежды бродяги. Вряд ли этим можно было развеселить люд. Но Лешко–скоморох лишь загадочно улыбнулся и протянул к ней руки–ветви.
Зулейка кричала и пыталась вырваться, но бесполезно – её понесло сквозь Пустошь в колдовскую чащу, к самому сердцу леса, где дозревало нечто, ожидая своего пробуждения. Его сердце медленно билось и жаждало тепла, а ещё – свежей людской крови. Оно хотело расти, потому манило к себе. Того, кто не желал идти, утаскивало против воли. Зулейка попыталась заглянуть, но ветви больно резанули по коже.
Очнулась она уже в светлице, уставшая и не помнящая себя. Гостья княжича Ягрэна, как же. Зулейке не хотелось находиться рядом с такими особами – возле них вечно лилась кровь, сыпались золотые монеты, оборачиваясь грязью и мраком. Она хотела окликнуть Лыцка, но достаточно было пробежаться по коридору и увидеть его среди купцов и княжьих воинов. Его лицо сияло радостью, и Зулейка посчитала, что не вправе говорить ему о лихом. Её пугало зарождавшееся чудовище. Поэтому пришлось обратиться к иным.
Ходящая по грани, Зулейка могла в любой момент приподнять завесу и заговорить с духами нави. Она зажгла три свечи – по одной в каждом углу, сама встала в четвёртый, как было заведено, и позвала их.
Грань зашевелилась не сразу – сперва не происходило ничего. Затем откуда–то потянуло гарью и Зулейка почувствала, как что–то прошло в мир, откликаясь на зов. Один из духов пламени обратился к ней сквозь свечи.
– Ты ждёшь ответов, но ты сама есть ответ, – это была очередная загадка. Зулейка понимала, что иные говорят образами – они никогда не расскажут о происходящем точно.
– А мой учитель? – она облизала пересохшие губы. – Он тоже есть ответ?
На мгновение ей показалось, будто комната колыхнулась. Дух разъярился, но вовремя унял свой гнев и не стал жадно впиваться в древесину, сжигая по кусочку терем.
– Он тот, кто поставил вопрос, – пламя колыхнулось. – Вопрос стоит, кровь питает кроны, и никто не спешит держать ответ, становясь на скомороший путь.
Невольно Зулейке вспомнился Лешко. Во сне он казался ей причудливым, весёлым, но до жути злым и жаждущим разрушения. Именно перевёртыш поволок её обратно в чащу, выбрав самое безобразное из обличий.