Княжич - стр. 53
Лучше всего людей сближает какая-либо совместная деятельность, детей и подростков – прежде всего игры. Но у местных с фантазией было туго, из коллективных игр, кроме догонялок и пряток, они ни во что более не играли. Недолго думая, сыграть я с ними решил в футбол, разделив подростков на две команды, благо численный состав подобрался подходящий для этой игры. Вкратце объяснив правила и набив шерстью кожаный мяч (правда, больше похожий на регбийный), мы весело принялись его гонять. Вечером барчуки с явным сожалением покидали подворье, до того их захватила новая игра.
В первый день среди подрастающего поколения для себя я выделил нескольких оболтусов, в будущем могущих мне быть полезными. По крайней мере, в них читался интеллект, присутствовала определенная харизма, сила воли и, соответственно, организаторские способности.
Притомившихся и вспотевших футболистов внимательно наблюдавший за «матчем» Перемога сразу же погнал в тепло, чтобы не простыли на улице. Усевшаяся передохнуть на лавки молодежь взахлеб болтала и пила квас, обмениваясь меж собой яркими впечатлениями от княжьей забавы. Я лишь польщенно принимал в свой адрес возвышенные дифирамбы, сохраняя при этом не свойственные моему возрасту спокойствие и степенность.
На следующий день я вместе с Перемогой и своими дворянами обедал в опустевшей гриднице. Князь с дружиной отправились на охоту, с ночевкой в селе Погоновичи. Прибыть в Смоленск они должны будут завтра вечером. В княжьем дворце сразу стало заметно спокойней и тише.
Еженедельно устраиваемые князем охоты были вовсе не блажью, а насущной необходимостью. Прокормить полторы сотни дружинников, регулярно находящихся при князе, можно было лишь периодически устраивая охоту на дикое зверьё, плотно заполонявшее местные лесные дебри. А если все потребляемое дружиной и дворней мясо покупать только лишь на рынке, то недолго и разориться. Свежая дичина – кабаны и олени – весьма недурственно дополняла суровый, по моим слегка избалованным меркам, рацион питания. Закончив обед, я хотел было направиться к плотникам, но был в сенях перехвачен Завидом – сыном кузнеца.
– Эй, княжич, – окликнул меня внезапно вынырнувший из-за угла чумазый паренек лет тринадцати, – батя мой просил тебя, если сможешь, то вечером зайти, заготовки хочет показать.
– Лады, Завид, – ответил я, но видя, что сын кузнеца отчего-то замялся, спросил: – Что у тебя еще, говори!
– Это… княжич, – Завид из чумазого мигом превратился в красного, как рак, – хотел спросить, ты вот из Зароя себе в услужение смердов взял. Вот я и подумал, может, ты и меня к себе на службу возьмешь?
– А может, ты, холоп, кнута хочешь отведать, разреши, княже, мы его на конюшню сволочём, а то этот раб, похоже, ума в своей кузне лишился, – первым на речь сына княжьего холопа среагировал конюший Лют.
«Все-таки в Зарое я взял свободных смердов, а Завид – холоп, по сути раб», – подумалось мне, уже успевшему нахвататься местных предрассудков.
– Умолкни, Лют, – я сразу осадил не в меру ретивого подростка и, на несколько секунд задумавшись, ответил Завиду: – Значит, так, в дворяне, пока ты в холопстве, я тебя произвести никак не могу, может быть в будущем, если окажешься полезным для меня человеком…
От этих слов Завид приободрился и расправил ссутулившиеся поначалу плечи.