Князь в магической маске. Том 1 - стр. 13

Реагировать не хотелось. В предыдущей жизни князь Чаровский вряд ли бы спустил подобное. Мусорщик за подобные слова мог бы получить несколько лет каторги. А сейчас меня не трогали подобные мелочи. По сравнению с реальными проблемами это просто белый шум.

Водила сплюнул, уселся за руль. Мусоровоз рыкнул движком, обдал меня облачком дизельного дыма. Через задние ворота въехал на территорию моей бывшей собственности.

Там, с обратной стороны дворовой территории, находились хозяйственные постройки. Я оглядел территорию, стоя у открытых настежь ворот. Мой птичий двор! Что они сделали с ним? Лучший птичий двор в империи! Даже у Его Величества на Крымской даче не было такого подбора диковинных птиц. Сейчас вольеры были совершенно пусты и заброшены. Ветер хлопал забранными решеткой окнами, рамами и фрамугами, катал по полусгнившим полам газетные клубки. Раньше здесь содержались цесарки, фазаны и глухари. А вон там – куры самых разных мастей, от огромных брам, до крохотных китайских хохлаток. Страусы у меня содержались в загонах с дорожками для бегов. Для павлинов я и вовсе приказ построить настоящий дворец. Неужели они и его превратили в помойку?

Не отдавая себя отчета, что делаю, я пошел по двору вслед за мусоровозом. К счастью, поблизости не оказалось никакой охраны. Впрочем, они бы и не узнали во мне аристократа. Обозвали бы уродом, как тот мусорщик, и выгнали бы прочь.

Как я и думал, в павлиньем дворце тоже не было птиц. Его превратили в склад. Под драгоценной хрустальной крышей были свалены в беспорядке какие-то мешки с собачьим кормом, потертые резиновые шланги, рубероид.

Я сел на огромный мешок с грустной собачьей мордой и задумался. Нужно найти выход из сложившейся ситуации. Я умею держать удар! Чемпион Тверской губернии мне это много раз говорил: «Вы, Максим Леонидович, особой силы человек! Удар держать умеете. А это порой важнее, чем бить самому».

Выхода не находилось, зато нахлынули воспоминания. Первого мая я принимал этот птичий дворец. Пообещал строителям хорошенько отблагодарить, если успеют к первому, и они успели. К обеду привезли павлинов из сочинского дендрария. Красавца Георга Третьего и трех серых самочек. А Светлана, Великая княжна Броневская и наследница престола, подвела меня к зеркалу и сказала, напрашиваясь на комплимент: «Посмотри, мы совсем как они. Шикарный самец и серая, невзрачная курочка». А я взял ее нежную ладонь в свою и сказал… Что же я ей сказал?

Я не успел вспомнить, потому что совсем рядом кто-то закричал. И послышались глухие звуки ударов. Похоже, за углом кого-то избивали. Я побежал на крик.

Прямо за павлиньим павильоном располагалась натуральная свалка. Нет, не вонючая помойка, а именно свалка рухляди. Это были ненужные новым хозяевам вещи, выброшенные из моего дома! Груда одежды, обувь, помятые шляпки с вуальками. Когда-то всё это было шедеврами высокой моды. Но сейчас моду диктуют другие…

Я узнал даже кресло из каминного зала, с выцветшей от дождей лиловой обивкой. Узнал и сломанную раму в дубовых листьях. Такая рама была только у одного человека в мире – моего помешанного на охоте кузена Михаила. Хоть он и был главой младшего рода Красовских – моих вассалов, но городскую жизнь не любил. Его петербургская квартира обычно пустовала. Приезжая в столицу, Миша предпочитал гостить у меня. Всегда с подарками, большой, шумный и веселый. Как тот добрый мишка с конфетных оберток. Как-то он подарил мне раму, которую смастерил собственными руками. А я, чтоб потешить кузена, повесил в ней его портрет над камином в охотничьем зале.