Князь Рязанский - стр. 14
– Степан, проводи, боярича, – сказал он, отдавая футляр с грамотой мне.
* * *
– Здрав будь, Великий Князь, – приветствовал я, Шемяку, войдя в княжьи палаты.
Князь сидел в деревянном невысоком кресле, укрытым бархатными покрывалами.
– И ты будь здрав, коль не шутишь. С чем пожаловал.
– Грамотку привёз от Князя Василия Васильевича, – ответил я, и передал одному из стоящих рядом со мной стражнику футляр с грамотой. Тот принял его не склонившись и передал князю.
Вскрыв печати и прочитав письмо, Шемяка хмуро посмотрел на меня.
– Знаешь, что писано?
– Откель? Мы – людишки простые. Что государи меж собой решают, то нам не ведомо.
– Да ладно, ты ведь к князю Ивану допущен, мог бы и знать.
– То – Иван, а то – Василий. Сказано – передать, я передал. Могу идти?
– Тут писано, ответ с тобой передать. Токма… Не знаю, как пишется слово ***. Через «у» или через «йу». Оно татарское, ты должен знать. Не подскажешь?
Я невольно улыбнулся хорошей шутке, но быстро согнал улыбку с лица.
– Татарским словам не обучен, княже.
Шемяка смотрел на меня прищурив левый глаз, и я чувствовал спинным мозгом, что он выбирает, сразу на кол меня посадить, или шкуру сперва содрать.
Я стоял ровно и спокойно, глядя ему в глаза. Его прищур почти полностью закрыл левый глаз, и мне ещё больше показалось, что он в меня целился своим правым, черным глазом.
– Наслышан я про тебя, боярыч. И под Кокшенгой проявил ты себя, и с Иваном сошёлся, и князя Микулина уложил, – с угрозой в голосе сказал он. – Не больно шустрый для лет своих? Скокмо тебе сейчас?
– Шоснацатый пошол, – «валяя ваньку» прошепелявил я.
Князь удивлённо вскинул брови, а потом рассмеялся.
– Шоснацатый…
Отсмеявшись, он сказал:
– Знаешь… что Василий, воровством у меня Москву забрал? Что татар привёл и должен сейчас им мзду великую?
– Слышал.
– Веришь?
– Мне всё одно. Я решил к литовцам податься. Сотня у меня справная, мошна полная. Тут срач чужой разгребать и голову сложить…? Увольте. Наш князь с московским поручкался, а не понимает, что, после тебя, следующим будет, – вдруг эмоционально бросил я. – А мне чо, разорваться? Отпусти меня, княже. Поеду я дале. Пока с орденом ливонским свары нет – проскочу. Учиться хочу.
Шемяка изумлённо смотрел на меня и слушал, раскрыв рот, потом резко его захлопнув, сказал:
– Ну, ты, паря, удивил. Всего ждал, но такого…
Он искоса смотрел на меня.
– Я поручение выполнил, – пояснил я. – Про то, что ответ доставить, уговора не было. Своим гонцом ответ шли, княже. Далее я свободен в своих помыслах. Обязанности служить у меня нет. Невесту отняли. Батька помирает. Чо мне тут делать? – Сказал я, и из глаза скатилась слеза, которую я склонив голову, попытался скрыть.
– Отпусти меня, князь. Я тебе дурного не сделал. Казнишь меня, горя не сделаешь никому, кроме батьки мово. А ты его знал, молвят.
– А я тебя не казню! – Сказал князь бодро. – Я тебя у себя оставлю.
– Отпусти меня, князь, на что я тебе?
– Так… О житье-бытье поговорим, что на Московии деется, скажешь… Скажешь ведь? – Он с улыбкой посмотрел на меня.
– Скажу, чо не сказать? С меня слово не брали.
– Вот и славно… Скамью княжичу! – Приказал он громко.
* * *
Мы проговорили с ним долго. Он расспросил меня про свадьбу Ивана, про мои сны, про Василия, про стояние под крепостью, про батюшку, проверил мои познания в греческом. Допрос он вёл так грамотно, что не будь и я неплохим специалистом в этом деле, не понял бы, как получилось так, что я раскрылся перед ним полностью. Я рассказал ему даже про свои черные мысли, посещавшие меня, когда я охранял княжича Ивана.