Князь Рязанский - стр. 15

– А он знал, что ты по ней сохнешь? – Он неожиданно спросил меня после возникшей на какое-то время паузой.

– Кто, «он»?

– Василий.

– Знал, как не знать. Батюшка давно сговорился с князем Борисом обженить меня на его дочери. Не важно на какой. А когда эта малявка… мне понравилась, сильно рад был. Сватовство Ивана на ней отца мово и сломило…

– Политик, – сказал со значением князь Дмитрий, с ударением на последнем слоге.

– Понимаю, но мне каково?

– Знаешь, я отпущу тебя, – сказал он, внимательно вглядываясь в моё лицо.

– Спаси тебя бог, Великий Государь.

Я увидел, как он вздрогнул.

– Это по-гречески.

– Я знаю…

Он помолчал.

– Так вот. Я бы посоветовал тебе вернуться в Московию и подождать, пока я верну её себе взад. Ждать не долго. Месяц-два. Скоро подойдут ливонцы. По зиме и двинемся на Москву. И Тверь станет моей. Ивану голову срубим… И обженю я вас с Марией Тверской… А можно всё и быстрее сделать, – сказал он со значением в голосе.

– Как? – Вырвалось у меня.

– Потрава. Скорми обоим князьям порошок, что я тебе дам, и всё. Мария твоя. Она ведь ещё не порченая. Мала еще. До её пятнадцатилетия можно и пережениться, если Ивана не будет. А я вам вотчину отдам… Тверь возьмёшь?

Я стоял, поникнув головой. Потом поднял взгляд на Дмитрия.

– Слово даёшь?

– Даю.

– Не обманешь?

– Нет.

Я стоял, сложив опущенные руки перед собой и смотрел ему в глаза. Глаза не врали.

– Я верю тебе, князь, – сказал я, и сделал маленький шаг к нему, чуть выдвинув вперёд свою правую руку раскрытой ладонью вверх.

Он поднялся с кресла и подошёл ко мне. Посмотрел на мою ладонь, и уверенно пожал её. Яд из моего перстня брызнул ему на ладонь.

– Не волнуйся так, – сказал он, растирая мой «пот» другой ладонью. – Вот это и есть «политик».

* * *

– Согласен. Это и есть настоящий «политик», – подтвердил я свои мысли, смывая яд с ладони. Хотя я и принял противоядие, но гигиену никто не отменял.

– Дайте пожрать, командиру.

– Чой то ты по-немецки заговорил, как от князя пришёл, – спросил хитро десятский, поливавший мне из фляги, отдавая рушник.

– Заговоришь тут… У них этих немцев по городу ходит… Как собак. «Гав-гав-гав», «гав-гав-гав», токмо и слышно, то собака, то немец лают.

Все, рассмеялись.

– Садись, командир. Ешь кулеш. – Сказал Гринька.

Мы сидели на положенных на землю сёдлах и обедали, когда приехал гонец от князя Дмитрия Шемяки, и передал мне ответную грамоту, лежащую в том же футляре.

Утром мы выехали в обратный путь. Проскочив новгородские земли, по своим мы ехали не спеша. Доехав до Твери и переночевав на подворье князя Микулина, то есть у меня, мы двинулись на Москву.

* * *

– Я рад тебя видеть, Михась – сказал Иван, обнимая меня.

– И я рад. Здрав будь, Великий Князь.

– Привёз что от Шемяки?

– Привёз, сказал я, но боюсь Василь Василичу ответ Шемяки не по нраву будет.

– Читал, штоль? – Удивился он.

– Не-е-е… Спрашивал князь моего совета. Не знал, как слово пишется.

– Какое?

– ***

– Ах он паскудник, – засмеялся Иван. – А ты?

– А я, чо? Мое дело маленькое, отдал, забрал, привёз. К нему бы сходить. К князю Василию.

– Пошли. Занемог он вчера.

Пройдя по переходам из палат в палаты, мы вошли в покои князя Василия. Он полулежал на подушках, и привстал на звук открываемой двери.

– Кто тут?

– Сын ваш с бояричем Михаилом Телятевским.

– И уже князем Микулинским, – добавил Василий. – Пусть подойдут.