Князь Меттерних: человек и политик - стр. 53

Своего же императора он изучил досконально и, несмотря на разительное несовпадение характеров, стиля жизни, сумел подобрать к нему ключи. Не исключено, что именно их совместная поездка во многом предопределила выбор Франца I.

Меттерних быстро научился не только предугадывать мысли и желания своего кайзера, но и при необходимости облекать их в изящную форму. Более того, Меттерних овладел такой манерой ведения дел, при которой многие его собственные решения выглядели как бы исходящими от императора. Сам Франц очень не любил отягощать себя принятием решений. У него был образ мыслей добросовестного чиновника средней руки. Не может не удивлять сближение этих двух, на первый взгляд, столь разных людей: фривольного грансеньора и добропорядочного бюргера с императорской короной. Дело не только в умении Меттерниха улавливать нюансы настроения своего августейшего повелителя, не только в том, что он разгружал его от массы неприятных и непосильных обязанностей; в Меттернихе с повадками грансеньора парадоксальным образом уживались педантизм и морализаторство. С возрастом эти свойства усиливались. Если изначально в этом еще сказывалось и стремление попасть в ногу с Францем, угодить ему, то постепенно это проявлялось как органичная часть его натуры.

Скорее всего, затяжка с назначением Меттерниха на пост главы внешнеполитического ведомства объясняется не его деликатностью по отношению к Штадиону, а колебаниями Франца. Есть достаточно сведений о том, что Меттерних не очень церемонился с предшественником. Так, Ф. Генц в своем дневнике возмущается тем, как легко Меттерних переступил через Штадиона: «Я никогда не прощу Меттерниху безразличия и легкости, с какой он отнесся к уходу Штадиона, и поистине шокирующей уверенности, с какой он взялся за столь ужасающую задачу, как управление делами в такой момент»[165]. Возникло затруднение, как именовать Меттерниха: уже не посол, но еще и не канцлер. Франц I находит выход, возведя его в ранг государственного министра.

Помог Меттерниху и Наполеон. Ему нужен был подходящий министр иностранных дел в Австрии. В Меттернихе он такового тогда не видел: ведь бывший посол в конце концов примкнул к «военной партии» и обрел, пусть не совсем заслуженно, репутацию одного из зачинщиков войны. Всплывали фамилии представителей старой сановной гвардии: графа Цинцендорфа, барона Тугута. Но первый был слишком уж дряхлым, а второй не рискнул вновь взвалить на себя тяжкое бремя поражения. Между тем Шампаньи и австрийский дипломатический представитель в ставке Наполеона граф Бубна склоняли императора в пользу Меттерниха. Бубна, в частности, старался очистить Клеменса от подозрений в подстрекательстве к войне. По сравнению со Штадионом Клеменс был для Наполеона меньшим злом, именно от этого своего ненавистника он стремился избавиться в первую очередь.

Австро-французские переговоры о мире шли крайне напряженно. Наполеон опасался затяжной войны, которая могла бы приобрести национально-освободительный характер, как в Испании. Ему нужно было как можно скорее кончить дело и в то же время сурово наказать австрийцев. Чтобы сразу же ошеломить их, Наполеон потребовал отречения Франца I и угрожал расколоть Австрийскую империю на три части: Богемию, Венгрию и собственно Австрию. Слава Богу, габсбургских принцев было в избытке. Ультимативное требование Наполеона: либо отречение и сохранение статус-кво, либо тяжелые территориальные потери.