Князь Меттерних: человек и политик - стр. 52

Ваграм решил не только исход кампании, но и участь главных действующих лиц проигравшей стороны: Штадиона и эрцгерцога Карла. Перед Меттернихом же открылась дверь в госканцелярию.

После Ваграмской битвы главный поборник войны граф И. Ф. Штадион взял на себя ответственность за поражение и попросил об отставке. Если верить Меттерниху, Штадион уже накануне сражения выглядел совершенно подавленным. Он относился к людям «живой созидательной силы и светлого разума, которые легко поддаются впечатлениям момента. Люди этой категории склонны всегда к крайностям: для них нет никаких переходов, а так как последнее заложено в природе вещей, то они предвосхищают события, вместо того чтобы подождать и потом работать спокойно»[162]. Меттерниховская характеристика Штадиона, конечно, интересна, но важнее другое. Штадион будто бы сказал Клеменсу, что политика, которую тот предлагал, была более пригодна, нежели та, которой он следовал. Говорил это Штадион или нет, не столь уж существенно; важнее другое – вольно или невольно Меттерних признал, что его политика отличалась от воинственного курса Штадиона.

По версии Меттерниха, уже утром 8 июля 1809 г. император вызвал его к себе и принял со словами: «Граф Штадион просил об отставке; я предлагаю вам его место в департаменте внешнеполитических дел»[163]. В ответ Меттерних будто бы предложил, чтобы назначение было условным, поскольку выглядело несвоевременным, и он еще не чувствовал себя «созревшим» для такой ответственной роли. «Я менее опасаюсь людей, которые сомневаются в своих способностях, чем тех, кто считает, что может все», – сказал ему ободряюще Франц. Далее Меттерних пишет, что пытался отговорить Штадиона, но тот был тверд в своем решении. В конце концов договорились не объявлять об отставке Штадиона до конца войны. Груз ответственности, утверждает Меттерних, он принял только из чувства долга. «Свободный, как и всю мою жизнь, от малейшего честолюбия, я чувствовал только тяжесть цепей, которые должны были лишить меня всякой личной свободы»[164], – уверял он будущих читателей автобиографии.

В действительности эта история выглядела несколько иначе. Клеменс великолепно использовал благоприятную возможность, которая представилась ему в ходе совместного путешествия с Францем из Цнайма в Коморно. Они были вдвоем в карете, и Меттерних мог пустить в ход все свое незаурядное мастерство обольстителя, основанное на умении распознавать особенности психологии людей, с которыми ему приходилось сталкиваться. Любопытны с этой точки зрения написанные им портреты Наполеона и Александра I. Без этой способности сыграть на тех или иных струнах души своих друзей и врагов Меттерних не стал бы мастером политической интриги. Правда, самомнение, склонность к шаблону порой вводили его в заблуждение, а некоторые политические деятели, не укладывавшиеся в рамки его привычных представлений, так и остались для него неразгаданными.