Княгиня, которая умела летать - стр. 3
Но теперь не они, но она имела их, причем в самых извращенных формах, которые только могла подсказать ее фантазия, распаленная алкоголем и наркотиками. И это доставляла ей особое наслаждение, которое было сладостней любых постельных утех.
Начальство хвалило ее.
Сейчас она смотрела на холеное лицо и уже видела во что скоро превратится эта смазливая мордашка, от которой млели глупые барышни. Вот бы показать вам ее после этой встречи!
Она закурила.
– Мадмуазель, не угостит папироской? Знаете, у меня свои закончились. Я не рассчитывал на то, что мое пребывание здесь несколько затянется.
– Чуть позднее, – ответила она, улыбаясь. – Чуть позднее.
– Пуркуа?
Ну, недолго тебе придется надувать щеки.
– Давайте говорить по-русски. Всё-таки вы у нас, а не у французиков в их охранке. И здесь, как вы уже, наверно, догадались, не светский салон.
– Ну, что ж давайте! – согласился он. – Хотя я не сомневаюсь, что у вас прекрасный французский. Так что вы хотите услышать от меня?
– Всё! Всё о вашей дивизии. Численность, вооружение, командный состав, планы командования. А так же, с какой целью вы оказались в городе. Подробности только приветствуются.
– Мадмуазель, этого я не могу рассказать даже вам.
– Неужели? Откуда такая самоуверенность. Я уже было решила, что между нами установились самые доверительные отношения.
Наклонилась, быстро выбросила руку и зажала его нос пальцами, усиливая давление. Он совершенно не ожидал этого, питая надежду, что их легкий диалог будет иметь продолжение. Боль ужасная и унизительная. На конце носа, его крыльях много рецепторов, весьма чувствительных. Поэтому даже легкий удар в нос бывает болезненным. Из глаз потоком льются слезы, человек открытым ртом судорожно хватает воздух и ничего не может сказать. В прежние века отрезали носы, лишая человека чувствительности. Только увидев, что офицер уже в полуобморочном состоянии, она убрала руку.
– Ну! – повелительно проговорила она, с брезгливой гримасой вытирая пальцы, которыми она только что зажимала ему нос.
– Я не дам вам такой информации.
– А мне кажется, что дадите. Нет! Я неверно выразилась. Не кажется, я уверена в этом.
Она зашла ему за спину и накинула ему на шею поясок, затягивая его все серьезнее. Он побагровел, пытался просунуть пальцы под поясок, но ему никак не удавалось это. Когда она опустила поясок, он долго откашливался и глотал широко открытым ртом воздух. На его щеках блестели слезы. Это у боевого-то офицера, который воевал уже несколько лет. Прежнего лоска не осталось и следа. Но не успел он отдышаться, как последовал удар в челюсть. Удар был сильный, хорошо поставленный. Он упал вместе со стулом. И она тут же наступила сапогом ему на промежность. Он завыл. Ухватился обеими руками за ее сапог, но не мог сдвинуть его ни на миллиметр.
– Так больно? – спросила она.
Теперь в ее руках были щипцы, которыми давили скорлупу орехов. Она вертела ими перед собой. Потом наклонилась, быстро схватила его руку, засунула палец в щипцы, надавила, хруст.
– Ничего! У нас же десять пальчиков. Так что у нас всё еще впереди.
После третьего раздавленного пальца офицер заговорил. Он хотел теперь одного, чтобы всё это закончилось. Как угодно! Хоть расстрелом. Он держал перед собой окровавленные руки и говорил, говорил, говорил.