Книга Пыли. Прекрасная дикарка - стр. 37
– Что-то вроде главного церковного начальства?
– Да. Так вот, Магистериум строго осуждает все попытки исследовать Пыль. Они считают, что это греховно. Почему – я не знаю. Это как раз и есть одна из загадок, которые мы пытаемся разгадать.
– А как можно понять, греховно что-то или нет?
– Очень хороший вопрос. Ты случайно не говорил о таких вещах с кем-нибудь у себя в школе?
– Только с Робби, это мой друг. Он ничего толком об этом не знает, но ему тоже интересно.
– А с учителями?
– По-моему, они бы не поняли. Мне просто повезло, что я живу в «Форели» и могу там говорить с разными людьми.
– Да, это очень полезно, – пробормотала Ханна. У нее начала зарождаться одна интересная мысль, но пока что Ханна изо всех сил ее отталкивала.
– Значит, вы думаете, что под Пылью они там подразумевали элементарные частицы? – спросил Малкольм.
– Надо полагать. Но это не моя область, так что наверняка я не знаю.
Некоторое время мальчик молча смотрел в огонь, а потом заговорил снова:
– Если желудь для вас оставлял мистер Лакхерст, то…
– Да, понимаю. Ты хочешь спросить, каким образом я теперь буду связываться с… с другими людьми? Есть еще один способ. Придется им воспользоваться.
– А что это за другие люди?
– Этого я тебе сказать не могу. Просто потому, что и сама не знаю.
– Но как же тогда все это началось?
– Кое-кто попросил меня о помощи.
Мальчик медленно пил шоколатл и, казалось, тщательно что-то обдумывал.
– А эта «другая сторона», о которой они пишут? – наконец спросил он с опаской. – Это ведь Суд Консистории, да?
– Хм-м-м… Ты сам видел достаточно, чтобы понять, – и наверняка понял, насколько они опасны. Дай честное слово, что больше не сделаешь ничего такого, что может указать на твою связь со мной или с тем деревом у канала. Обещай, что не станешь делать больше ничего опасного.
– Обещаю, что постараюсь, – ответил Малкольм. – Но если все это – такой большой секрет, то как я пойму, опасно ли то, что я делаю, или нет?
– Что ж, с этим не поспоришь. Но можешь хотя бы пообещать никому не рассказывать о том, что ты и так уже знаешь?
– Да, это я обещаю.
– Спасибо, это уже очень много. – Но та самая мысль стучалась ей в голову слишком настойчиво. – Послушай, Малкольм, – сказала она. – Когда те двое из ДСК пришли в «Форель» и арестовали мистера…
– Мистера Боутрайта. Но они его не арестовали. Он сбежал.
– Ну да, да. Скажи, они о чем-нибудь таком тебя не спрашивали?
– Нет. Спросили только о человеке, который ужинал в «Форели» за неделю до того. Вместе с бывшим лордом-канцлером.
– Да, я помню, ты говорил. Но ты уверен, что к вам приезжал сам бывший лорд-канцлер Англии? Лорд Наджент? Может, это был обычный человек, а друзья называли его лордом-канцлером просто в шутку?
– Да нет же! Настоящий лорд Наджент. Папа мне потом показал его фотограмму в газете.
– А ты не знаешь, почему эти люди из ДСК о нем расспрашивали? Это как-то связано с ребенком?
Малкольм вздрогнул от неожиданности. По совету сестры Фенеллы он все время был начеку, чтобы не сболтнуть что-нибудь о Лире; но, с другой стороны, когда старушка-монахиня поняла, что о девочке все равно уже знают слишком многие, она сама сказала, что, может, не так уж это и страшно.
– Э-э-э… а вы-то откуда знаете про ребенка? – выпалил он.
– А разве это секрет? По правде говоря, я просто случайно услышала о нем, пока сидела в «Форели». Кто-то говорил, что монахини… не помню точно, но, в общем, как-то это касалось ребенка.