Книга Пыли. Прекрасная дикарка - стр. 36
– Никто больше не знает, как они делаются.
– Могли бы разобрать и посмотреть. Вот если бы, например, я не знал, как работают часы, но у меня были бы часы, которые нормально работают, я бы мог разобрать их на части, очень осторожно, и зарисовать каждую детальку и как они друг с другом соединяются, а потом наделать еще таких деталек и собрать новые часы. Это, конечно, сложно, но не так уж и трудно.
Ханна мысленно вздохнула с облегчением. Устройство алетиометра – безопасная тема. Если мальчик интересуется только этим, волноваться не о чем.
– Насколько я знаю, проблема не только в этом, – сказала она. – Я слыхала, что механизм алетиометра изготовлен из такого сплава, какого теперь больше не делают. Может, из очень редких металлов, – я точно не знаю, но, одним словом, секрет утрачен.
– О-о! Как интересно! Было бы здорово когда-нибудь на него взглянуть. Любопытно, как там все устроено… мне нравится такое рассматривать.
– В какую школу ты ходишь?
– В улверкотскую начальную. Это в Улверкоте, раньше он назывался Уолверкот.
– А куда пойдешь потом?
– В смысле, в какую школу? Не знаю, смогу ли я вообще учиться дальше. Может, если кто-то возьмет в подмастерья… Но, скорее всего, папа захочет, чтобы я просто работал в «Форели».
– А как насчет средней школы?
– Ну, по-моему, вряд ли меня туда кто-то отдаст.
– А ты сам не хотел бы? Тебе нравится учиться?
– Я-то сам? Ну, наверное, да. То есть, да, конечно! Но вряд ли что-то получится.
Птичка-деймон внимательно слушала. Она перепорхнула к мальчику на плечо и что-то ему шепнула, а он слегка покачал головой. Ханна сделала вид, что ничего не заметила, и наклонилась, чтобы подбросить полено в камин.
– А что такое это «поле Русакова», о котором говорилось в записке? – спросил Малкольм.
– Ох. Честно говоря, не знаю. Мне совсем не обязательно знать все, чтобы задавать вопросы алетиометру. Он как будто и сам знает все, что нужно.
– Ну, просто любопытно. Они там пишут: «Когда мы пробуем одну систему измерений, искомая субстанция ускользает от нас, словно бы предпочитая другую, но стоит нам обратиться к другому методу, как неудача подстерегает нас и там».
– Ты что, выучил все сообщение наизусть?
– Не специально. Просто перечитывал столько раз, что оно само запомнилось. В общем, я что хотел сказать… То, о чем они пишут, – это вроде как похоже на принцип неопределенности.
Все это время Ханна чувствовала себя так, будто спускается по лестнице на ощупь, в полной темноте, – и тут вдруг очередной ступеньки под ногой не оказалось.
– Откуда ты об этом знаешь?
– Ну, к нам в «Форель» часто приходят ученые, и они мне всякое рассказывают. И про принцип неопределенности рассказали – это когда ты можешь знать про какую-нибудь частицу только кое-что, но не всё. Если знаешь о ней что-то одно, то не можешь знать другого, поэтому остается неопределенность. Ну, в общем, так я понял. А еще в записке говорится про какую-то Пыль. Что это за Пыль?
Ханна изо всех сил пыталась сообразить, какие сведения общедоступны, а какие принадлежат только «Оукли-стрит».
– Это такая элементарная частица, о которой мы почти ничего не знаем, – наконец, произнесла она. – Ее трудно исследовать, и не только из-за того, о чем говорится в записке, но и потому, что Магистериум… Ты знаешь, что такое Магистериум?