Книга Пыли. Прекрасная дикарка - стр. 13
– Попробуй открыть, – подсказал деймон.
Он уже и сам хотел это сделать и осторожно попытался повернуть шапочку – но безуспешно. Желудь не развинчивался. Малкольм поднажал, потом попробовал просто разнять половинки, но у него ничего не вышло.
– А если в другую сторону? – предложила Аста.
– Так он только крепче закрутится, – возразил Малкольм, но последовал ее совету.
И у него получилось! Резьба и правда шла в другом направлении.
– Никогда такого не видел, – сказал он. – Вот странно!
Нарезка была такая тонкая и аккуратная, что ему пришлось повернуть раз десять, прежде чем половинки распались. Внутри оказался сложенный во много раз клочок бумаги, – той самой, тончайшей, на которой печатали библии.
Они обменялись взглядами.
– Это чей-то чужой секрет, – сказал, наконец, Малкольм. – Мы не должны смотреть.
Но он все равно развернул тонкую бумажку – очень осторожно, чтобы ненароком не порвать. Впрочем, она оказалась совсем не хлипкой, а наоборот, очень даже прочной.
– Кто угодно мог найти желудь, – заметила Аста. – Тому человеку еще повезло, что это мы.
– Ну, это еще как посмотреть.
– Зато ему повезло, что при нем не было этой штуки, когда его арестовали.
На бумажке черными чернилами и очень тонким пером было выведено:
Переключите внимание на другую задачу. Как вы понимаете, само существование поля Русакова подразумевает существование соответствующей частицы, которую нам до сих пор обнаружить не удавалось. Когда мы пробуем одну систему измерений, искомая субстанция ускользает от нас, словно предпочитая другую, но стоит нам обратиться к другому методу, как неудача подстерегает нас и там. Метод Токодзимы, категорически отвергнутый большинством официальных организаций, все же кажется многообещающим, поэтому просим вас выяснить с помощью алетиометра, есть ли какая-то связь между полем Русакова и явлением, неофициально именуемым Пылью. Не станем лишний раз напоминать, в какой опасности окажется проект, если ваши штудии привлекут внимание другой стороны. Имейте в виду, что они и сами развернули масштабную исследовательскую программу по этому предмету. Будьте очень осторожны.
– И что это должно означать? – спросила Аста.
– Что-то насчет поля. Типа магнитного, наверное. Похоже на экспериментальную философию.
– А что они подразумевают под «другой стороной»?
– ДСК, конечно. Что это еще может быть, кроме ДСК, если его люди охотились за тем человеком?
– А этот, как его… алет… альте…
– Малкольм! – донесся снизу мамин голос.
– Иду, – крикнул он в ответ, тщательно сложил бумажку по тем же линиям, спрятал в желудь и, завинтив его, сунул в чистый носок у себя в бельевом ящике.
И побежал вниз – его ждала вечерняя работа.
Субботние вечера всегда выдавались хлопотные, но сегодня разговоры не слишком клеились. В воздухе будто висела какая-то взвинченность и настороженность. Люди, как обычно, стояли за барной стойкой или сидели за столами, играя в домино или в щелкни-пенни, но тоже странно тихие, тише обычного. Малкольм даже спросил отца, в чем дело.
– Тс-с-с, – прошептал тот, нагибаясь к нему через стойку. – Вон те двое у камина. ДСК. Не смотри туда. И следи за языком, когда будешь ходить мимо.
Дрожь страха пробежала у мальчика по спине – он почти услышал ее, будто по тарелкам быстро-быстро простучали барабанными палочками.