Книга чая. С комментариями и иллюстрациями - стр. 6

Однако, кроме напряженной работы в «Нихон Бидзюцу-ин», господин Окакура смог оказать содействие и своему правительству в классификации художественных сокровищ Японии, а также посетил Китай и Индию, дабы изучить их древности. Что касается Индии, то это первый случай в современности, когда туда прибыл исследователь, обладающий всесторонней восточной культурой, а визит господина Окакуры в пещеры Аджанты знаменует собой отдельную эпоху в индийской археологии. Знакомство Окакуры с искусством того же периода в Южном Китае позволило ему сразу заметить, что каменные фигуры, сохранившиеся до наших дней в пещерах, изначально представляли собой скелет или основание для статуй, а само реалистичное изображение уже выполнялось при обработке глубокого слоя гипса, которым они были впоследствии покрыты. Более детальный осмотр вырезанных фигур дает достаточное обоснование для этой точки зрения, хотя невежество и «бессознательный вандализм корыстной Европы» привели к прискорбному количеству «зачисток» и непреднамеренного обезображивания древних артефактов, как это случилось совсем недавно с нашими английскими приходскими церквями.

Только народы, пребывающие в состоянии свободы, способны развивать искусство. Оно есть одновременно и великий стимул, и плод той радости свободы, которую мы называем чувством национальности. Поэтому не кажется удивительным тот факт, что Индия, вырванная из независимости тысячелетним угнетением, должна была потерять свое место в мире счастья и красоты труда. Но некоторое утешение содержится в словах одного компетентного автора, утверждавшего, что страна в этом отношении, как и религия в эпоху Ашоки, явно стояла во главе всего Востока, расширяя и углубляя свои учения благодаря бесчисленным китайским паломникам, которые посещали ее университеты и пещерные храмы, и с их помощью влияла на развитие скульптуры, живописи и архитектуры в самом Китае, а через Китай и в Японии.

Однако только те, кто уже глубоко вник в проблемы, характерные для индийской археологии, способны осознать поразительную ценность предположений господина Окакуры относительно возможного влияния греков на индийскую скульптуру. Представляя в свойственной ему манере великую альтернативную художественную родословную мира – а именно китайскую, – господин Окакура доказывает абсурдность эллинской теории. Он отмечает, что фактически развитие индийской мысли ближе всего к китайскому, и что причину этого, вероятно, следует искать в существовании общего раннего азиатского искусства, которое оставило свой след даже на берегах Эллады, на крайнем западе Ирландии, Этрурии, Финикии, в Египте, Индии и Китае. Эта теория призвана положить конец всем унизительным спорам о приоритете, а Греция занимает в ней свое надлежащее место, как всего лишь провинция той древней Азии, на которую ученые давно смотрят как на Асгард, являющийся истоком великих норвежских саг. Сейчас открывается новый мир для будущей науки, в которой более комплексные методы и взгляды смогут исправить многие ошибки прошлого.