Ключик - стр. 69
– Кир, мы уроды. Монстры. О какой обычной жизни ты говоришь? – жестко ответил Сеймас.
– Не знаю, – пробормотал блондин. – Я все это понимаю. Но, черт возьми, где-то же во всей вселенной должно быть место, где могут быть счастливы даже такие монстры, как мы? Потому что если это не так.... это несправедливо.
– А ты еще не выбросил из своего лексикона слово «справедливость» навсегда? – Сейм не желал показывать, как его самого глубоко цепляют слова друга. – Когда это вообще тебя стали посещать такие сопливые мысли?
– Они всегда были, Сейм. У каждого у нас. Можешь притворяться, но я знаю. А если ты заставил себя не думать об этом больше, значит, утратил способность надеяться.
Кирос ушел на свою койку, а Сейм вытянулся на постели, отвернувшись к стене. Он утратил надежду? Неужели Кирос прав? Тогда почему же все внутри переворачивается и бунтует при одной только мысли о Джимми и той судьбе, что ее ожидает? С каждым прошедшим днем против этого восстает не только его монстр, но и все его сознание без остатка. И дело вовсе не во влечении. Хотя, видит бог, он не знал желания такой сокрушительной силы. Безумный коктейль из вожделения, тоски, ревности, собственнического огня грозился пожрать его разум каждый раз, стоило этой девушке оказаться слишком близко. А о том, что с ним сотворил вид чужих наглых лап на ее обнаженной коже, вообще вспоминать не хотелось. Монстр выдрал у него контроль за один вдох, увидев Джимми в объятиях другого. Он с ревом потребовал смерти посмевшего посягнуть на эту женщину, и только годы усмирения собственного гнева помогли Сейму задавить неудержимое желание разорвать на части мерзавца. А потом из гнева вспыхнуло пламя бешеного вожделения. Он уже видел Джимми распластанной под ним прямо на этих разбросанных полотенцах и себя, вбивающегося в нее, утверждающего свои права. Оставляющего следы повсюду на этой нежной коже, чтобы любой, хоть раз взглянувший, знал, чья эта женщина. А прийти с извинениями в ее комнату вообще было ошибкой. Потому что это изначально было самообманом. Не извиняться он хотел. Совсем не извиняться. Он хотел наброситься на нее, присвоить навечно. Внутри исступленно ревел примитивный бесноватый зверь, который хотел утащить эту женщину не просто в свою постель и брать, утоляя первобытный голод. Он хотел спрятать в таком месте, где ее не сможет коснуться чужой взгляд, где она будет только его добычей, собственностью, которую он станет защищать до последнего вздоха. Ярость клинила его мозги при мысли о том, что какой-то из ежедневно окружающих Джимми похотливых ублюдков может удовлетворять себя, представляя, как имеет эту женщину. Монстр желал убить даже за такое.
Близость Джимми сокрушала его самоконтроль и творила нечто непонятное с его уже давно закостеневшим циничным взглядом на мир и на собственную судьбу. Она заставляла глупо и иррационально желать чего-то совершенно другого. Желать неистово, до невыносимой боли, до сумасшествия. Невозможной судьбы, с мечтами о которой он распрощался еще когда из ребенка превратился в юношу. И вот сейчас он лежал, уткнувшись лбом в холодный металл переборки, и позволял себе мечтать. Нет, наверное, назвать мечтами короткие, но дико яркие видения, которые все чаще обрушивались на него, сводя тело конвульсией невыносимой потребности в этой женщине и затуманивающие разум жаркой пеленой, назвать было сложно. Просто его мозг устал за эти дни гнать от себя картины, где Джимми в его руках, принадлежит ему, любит его, и ничто их не разделяет и не мешает их близости. Мужчина уже понимал, что сорвался в штопор и падает в эти лучистые волшебные глаза, и ему не за что зацепиться. И все последствия и препятствия вдруг стали неважными, мелкими. Он больше не мог не желать Джимми, не тонуть в тоске по ней. Сейм видел ее покорной, обнаженной, дрожащей под ним в своих снах. Видел затуманенный от вожделения взгляд, следящий из-под прикрытых век, как он облизывает и ласкает каждый изгиб ее тела, стоило лишь прикрыть глаза наяву. Его бросало в пот, когда он практически ощущал себя протискивающимся в жаркую узость ее тела, открытого для него одного, когда он смотрел на девушку, пока она не видела. Они могли бы заниматься сексом днями и ночами, тщетно силясь насытиться друг другом. У них бы мог быть свой собственный, пока абсолютно незнакомый Сейму мир. И в этом мире он любил бы ее, и никто бы не пытался похитить или вырвать эту женщину из его жадных объятий.