Ключи Трёх миров - стр. 70
— Говори, Лянлян. Я не стану ругать тебя.
— Как знает государь, этой рабе ничего не нужно, кроме процветания Ся. Но не все чиновники единодушны с нею.
— О-о... — протянул ван, настороженно приподнимаясь на локте. — Неужели?
Несмотря на обильную выпивку, правитель выглядел окончательно протрезвевшим. Эта коварная женщина умело коснулась самого чувствительного места! Третий ван Ся считался человеком подозрительным. Он многое прощал своим придворным и чиновникам, но никогда не спускал с рук даже малейшего намёка на неблагонадёжность.
— Хоу Цю осуждает последние решения государя. И этой рабе больно слышать такое…
— Цю Хуа… этот старый лис? — ван Ся в задумчивости почесал редкую бороду и вдруг обратился к евнуху Гу, неподвижно стоящему у двери. — Видишь, мой драгоценный евнух? А ты говорил мне о верных подданных! Вокруг сплошные змеи, норовящие ужалить твоего господина.
— Это всего лишь слухи, — заметил евнух Гу.
Защищать хоу Цю он не собирался, но и оговаривать главу одной из самых богатых столичных семей крайне глупо. Чем думает наложница Вэнь? Впрочем, в словах этой женщины нет ничего удивительного: старая вражда между Вэнь и домом Цю давно проросла, словно рисовое зерно, и начала приносить плоды в виде мести.
Хоу Цю имел неосторожность примкнуть к чиновникам, осуждающим военные таланты хоу Вэня. Недовольных тогда возглавил родной брат вана — Ся Чжункан. И где он сейчас? Отослан на север в Дицю, охранять там границы, вовсе не требующие присмотра ввиду близости высокогорных хребтов Фуню.
— Евнух Гу одобряет неуважение подданных к государю? — едко поинтересовалась наложница Вэнь. — В доме хоу Цю собираются столичные чиновники. Они обсуждают указы и размышляют об их пользе. Хороший чиновник — благо для народа. Но если он позволяет себе осуждать правителя, в чём тогда благо?
Лицо вана Ся помрачнело. В словах наложницы Вэнь государь уловил тот самый намёк на неблагонадёжность.
— И что предлагает моя наложница?
— Да простит меня государь! Но эта раба считает, что лучше выполоть гнилой корень, чем дать всем всходам погибнуть.
Евнух Гу внутренне содрогнулся, но не смог произнести ни слова, поражённый тем, с какой лёгкостью распутная женщина решала судьбу одного из самых заслуженных вельмож столицы. Семья Цю пожертвовала зерно из своих хранилищ и три повозки цзиньбэй, чтобы помочь страдающему от проливных дождей народу. Однако все заслуги перечёркнуты теперь огульными словами наложницы Вэнь.
— Евнух Гу, возьми бумагу, кисть и тушь!
Третий ван Ся легко впадал в гнев. Поэтому указ об аресте хоу Цю был не только написан этой ночью, но и заверен государственной печатью. Евнух Гу держал лист бумаги, словно пришедшую в ярость гадюку — с опаской и большим смятением в душе.
— Отнеси указ дворцовым стражам, — распорядился ван Ся, устало откидываясь на подушки.
И поскольку государь почти мгновенно захрапел, наложница Вэнь провела евнуха Гу до самой двери спальных покоев.
— Ты хотел что-то сказать мне, евнух Гу? — с присущей всем женщинам проницательностью поинтересовалась она.
— Наложница Вэнь, стоит ли сейчас нападать на одного из богатейших людей Янчэна?
— Смеешь вставать на пути? — с неожиданной злобой прошипела та, вцепившись в его правую кисть длинными ногтями. — Не жди пощады только из-за того, что однажды привёл государя в мою купальню!