Ключи Трёх миров - стр. 3

Шучэн нахмурилась, пытаясь вспомнить, что же с нею произошло? Но голова раскалывалась так, словно по макушке долбили деревянной колотушкой. А в памяти всплывал только один образ — повисшая на острие меча и блестящая в неясном свете капля дождя. Она покосилась на треплющуюся на сквозняке занавеску и тихонько вздохнула.

Служанка восприняла этот вздох по-своему — принялась ощупывать её руки и ноги.

— Ты не ранена, младшая госпожа? Нигде не болит?

— А-Тун… что... случилось? Те люди… они ушли?

— Ох, бедная моя... бедная молодая госпожа… — вдруг запричитала служанка. — Теперь твоя матушка точно разгневается! Что же нам делать?

Шучэн почувствовала лёгкую досаду. Тун вновь походила на себя прежнюю — трещала над ухом без умолку, как надоедливая сорока.

— А теперь ты меня проклинаешь, А-Тун?

— Ох… Нет, младшая госпожа, нет! Небеса мне свидетели... Но ведь старшая госпожа и правда будет недовольна.

— Почему?

Шучэн уже догадалась о причине, но всё-таки решила уточнить — вдруг ошиблась?

— Так это же ты, младшая госпожа, прогнала всех тех псов бродячих, чтоб им покоя не было в загробном мире!

— Я?

— Да… — Тун осторожно промокнула ей лоб платком, удаляя холодный, словно утренняя роса пот.

Зря спрашивала... Всё и так яснее некуда — старая болезнь вернулась! Шучэн обречённо прикрыла веки и постаралась на некоторое время забыться. Наступивший вечер определённо станет для неё одним из самых тяжёлых в эту непогожую весну.

***

Состояние зятя совсем не нравилось главе Се. Гун Дицю тяжело дышал, а сквозь распахнутое нательное бельё виднелась мокрая от пота кожа, такая бледная, что напоминала нефрит или напудренные щёки придворной красавицы.

Но главу Се больше интересовало не общее состояние гуна, а происхождение его раны: закатанный правый рукав обнажал четыре ровных пореза, идущих параллельно. Это выглядело, как удар кошачьей лапы, однако превосходило нормальные размеры в пять или шесть раз.

— Всё настолько плохо? — гун прервал молчание первым.

Несмотря на довольно печальный смысл вопроса, он нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться. Глава Се ни капли не сомневался в силе воли зятя и его мужестве. Если Ся Чжункану больно, он и бровью не поведёт. Родиться в правящей семье — всё равно что с пелёнок облачиться в латы. Никто не должен знать о твоей слабости. Этот урок младший брат вана усвоил куда лучше навыков каллиграфии.

— Докладываю гуну, — глава Се решил до конца держать уважительный тон, присущий подчинённому — Ся Чжункан никогда не баловал родственников своим доброжелательным отношением, потому и глава Се, как старший брат его наложницы, тоже не допускал вольностей в общении. — Царапины выглядят необычно. Полагаю, в них демонический яд. Пульс довольно слабый.

Улыбка гуна стала чуть шире. Окинув главу Се внимательным взглядом, он заметил:

— Уже по одному твоему виду, нэйсюн, ясно — дела не так хороши, как хотелось. Можешь не беречь мои чувства. Говори правду! В конце концов, из нас двоих ты мастер ядов, а я предпочитаю знать, сколько дней мне осталось.

[нэйсюн — старший брат жены, шурин]

Глава Се вежливо сложил перед собой руки и поклонился.

— Да простит гун, но мне придётся причинить ему боль. Действие яда ещё можно остановить. К счастью, этот нэйсюн вернулся в город вовремя.

Гун кивнул всё с той же, чуть высокомерной усмешкой, характерной для человека высокого положения.