Клятва Селлазаре - стр. 12
Конечно, далеко не все местные были согласны с подобными изменениями, ибо это несомненно испортило репутацию любимого ими городка. Среди них, среди этих «негласных бунтарей Монтеньи», был и старина Стефано, человек в преклонных летах, жизнь которого неразрывными цепями прикована к морю. Уже двадцать с лишним лет он никак не мог отпустить своё горе: воспоминания о его родном сыне, погибшем при совершенно незначительном обстоятельстве (он играл в лодке, когда внезапно она, отнесённая волнами, наткнулась на камень, из-за чего суденышко потерпело серьёзное, непоправимое кораблекрушение, а сам мальчик, будучи не в состоянии плавать, ушёл под воду) неотступно его преследовали и отягощали душу. Много раз Стефано винил себя в том, что хоть он и проходил службу в море и, значит, имел соотвествующий опыт, а тем не менее никак не смог уберечь своего сына и отвести его от гибели. Однако всё произошло столь стремительно, что он не успел опомниться и принять решительных мер для спасения; на момент смерти мальчику было около тринадцати лет.
Все эти сведения (и о городке Монтенья, и о личной жизни Стефано), я узнал спустя неделю своего пребывания здесь, в пригородном посёлке Неаполя. И, как вы уже успели, вероятно, догадаться, судьба свела меня именно со старым Стефано. Моё причаливание к берегу оказалось весьма успешным, но несмотря на это, я был совершенно истощён и чувствовал себя нездорово, ибо вся одежда моя намокла под проливным дождём ещё во время моего плавания. Стефано, встретившись со мной в совершенно неожиданное для себя время, охотно принял меня в своё жилище, хорошенько откормил свежими хлебами, жареной треской и прочими деревенскими яствами, а затем помог мне переменить свою одежду. Примечательно, что когда Стефано увидел мою лодку, с помощью которой я и достиг его дома, он стал сильно напуганным. Однажды, когда я было встал со стола и хотел отблагодарить его за оказанную им милость, он вдруг жалостливо посмотрел на меня и, подняв руки кверху, промолвил:
– Ты ли, мой сын, воскрес из мёртвых?
Поначалу я стоял и в изумлении глядел на бедного старика: я задался вопросом, не обессилел ли он от потери разума. Набравшись всё же сил, я вышел из состояния замешательства и заверил его в том, что я не являюсь его сыном, и зовут меня Антонио Селлазаре, и прибыл я из Сицилии в поисках сносной жизни (о своём побеге от родителей я ни в коей мере не желал поведать). Выслушав меня, Стефано вздохнул, словно только опомнился от какого-то наваждения, и сказал:
– В таком случае, Всевышний меня простит. Я уж думал…
Тут мне стало искренне любопытно узнать от него, о чём же он думал в то время, когда принял меня за своего сына. Стефано, немного погодя, усадил меня за стол и рассказал свою печальную историю.
«А ведь я мог совершенно также разделить участь с ним» – раздумывал я, припоминая своё нелёгкое путешествие для юнца.
Впрочем, в последующие дни мы с ним сильно сдружились. Он стал обращаться ко мне весьма ласково и мягко, а я старался отвечать ему тем же, но сохраняя при этом некоторую сдержанность в общении. Стефано вскоре признался мне, что я очень походил на его мальчика, поэтому он и решил, что я был послан Господом для успокоения его души и облегчения его земных страданий.