Клубок Сварогов - стр. 9
При всех своих опасениях Владимир тем не менее не собирался поддаваться унынию: не такой это был человек. Владимир тем охотнее желал встречи с противником, чем противник этот был сильнее. Он полагал, что тогда повышается ценность победы.
Наконец Сецеху и Дыглошу удалось собрать девятьсот тяжеловооружённых всадников и около восьми тысяч пехоты для вторжения в Богемию. Было очевидно, что с такими небольшими силами Владиславу не только не одолеть чешского князя, но и просто опасно вторгаться на его землю. Поэтому главной надеждой поляков в предстоящем походе являлось двадцатитысячное русское войско.
В начале июля польские и русские отряды стали переправляться через реку Одру у города Глогова. Сюда загодя были согнаны крестьяне из окрестных деревень. В лесах над Одрой стучали топоры, сотни лесорубов валили медноствольные сосны, заготовляя брёвна, из которых на берегу реки сколачивались плоты.
Олег и Владимир осматривали плоты, уже готовые к спуску на воду. Посмотрели они и на то, как трудятся над ними польские смерды, ворочая длинные тяжёлые брёвна.
Олег обратил внимание, что у многих польских мужиков нет то носа, то уха, то глаза… Он спросил у Дыглоша, почему у здешних смердов так много похожих увечий.
Дыглош объяснил Олегу, что в Польше крестьян за провинности секут розгами или же наносят им различные увечья.
– Провинившемуся смерду могут не только отрезать нос или ухо, но и руку отрубить, – спокойно молвил Дыглош. – А ежели мужик поднял руку на своего господина, то за это он заплатит головой. Такой у нас закон.
Дыглош самодовольно усмехнулся, гордясь суровостью польских законов.
– Кто эти люди в железных ошейниках? – Олег кивнул на нескольких работников, которые волокли на верёвках гладко обтёсанное бревно. Их измождённые бородатые лица потемнели от загара, спутанные длинные волосы были грязны, а одежда напоминала лохмотья.
– Это рабы, – небрежно обронил Дыглош. – Их жизнь вообще ничего не стоит. Раба можно убить за малейшую провинность. Разве у вас на Руси не так?
– Нет, не так. – Олег отрицательно покачал головой. – По Русской Правде[28] господин не имеет права убивать ни смерда, ни холопа. Коль такое всё же случится, то боярин платит за это виру[29].
– Ежели боярин не имеет права убивать своих рабов, то какой же он тогда господин?! – искренне удивился Дыглош. – Ваша Русская Правда написана для рабов, а не для господ. Так быть не должно!
– Когда мой дед Ярослав Мудрый составлял Русскую Правду, он стремился к тому, чтобы имовитые люди не ощущали себя богами пред меньшими людьми, – сказал Олег. – Ибо всевластие порождает беззаконие. Даже князь не может быть выше закона.
– Я этого не понимаю, – пожал плечами Дыглош. И в порыве откровенности добавил: – Если честно, князь, то у вас, русичей, странный склад ума, хоть вы и славяне, как и мы.
«Плохо, что ты считаешь милосердие странностью!» – подумал Олег, но вслух ничего не сказал.
Олег и прежде не питал к Дыглошу большой симпатии, а теперь и вовсе разочаровался в нём.
Самый удобный проход из Польши в Богемию пролегал по лесистой равнине, где начинались верховья рек Одры и Моравы. Эту равнину с запада теснили Богемские горы, поросшие лесом, а на восточной стороне вздымались ещё более высокие кряжи Угорских гор.