Клубок Сварогов - стр. 60
– Я вижу среди пирующих жену моего брата Всеволода, – промолвил Изяслав, – вижу здесь и супругу сына моего Святополка, вижу жён боярских. Но не вижу вдову моего покойного брата Святослава, хотя она, по слухам, живёт в Киеве. Почто Ода не пришла поздравить меня с возвращением в отчий край? Почто её не пригласили сюда?
Боярин Ратибор поспешно приблизился к Изяславу и сказал, что он посылал слугу за Одой, но та отказалась прийти на пир.
– Немочи её какие-то одолевают, великий князь, – негромко добавил Ратибор, намекая Изяславу, что у Оды имеется веская причина не присутствовать на сегодняшнем застолье.
– Какие ещё немочи?! – рассердился Изяслав и вновь грохнул кулачищем по столу. – Послать снова слугу за Одой, а не пойдёт – за косы приволочь!
Ода была несказанно удивлена, увидев перед собой посыльного от Ратибора, который, часто кланяясь, стал упрашивать её пожаловать на пир к Изяславу Ярославичу.
– Не токмо Изяслав-батюшка просит тебя об этом, княгиня, но и Всеволод Ярославич, и боярин Ратибор, – твердил посыльный, комкая шапку в руках. – Торжество ныне у них, вся знать гулеванит. Почто бы не уважить именитых людей, княгиня?
– Не до веселья мне ныне, – отрезала Ода. – Хвораю я. Так и скажи тем, кто тебя послал.
Посыльный, поохав и повздыхав, удалился.
Ода ожидала чего угодно, но никак не того, что потом случилось. Изяслав, сопровождаемый несколькими гриднями, ввалился в её покои, переполошив служанок. Регелинда попыталась было преградить путь Изяславу, но, получив сильную зуботычину, свалилась на пол с разбитым в кровь лицом.
– Вот, пришёл справиться о твоём самочувствии, пава моя, – с пьяной ухмылкой произнёс Изяслав, перешагнув через распростёртую на полу Регелинду. – Ретивая у тебя служанка, однако. Может, мне её в дружину взять, а?
Изяслав остановился перед Одой, которая сидела за столом, но при виде непрошеных гостей встала.
В дверях за спиной у Изяслава, посмеиваясь, переминались с ноги на ногу его подвыпившие гридни.
– Я чаял тебя в постели увидеть, а вижу на ногах и с румянцем во всю щеку, краса моя, – изобразил удивление Изяслав.
Он хотел коснуться пальцами щеки Оды, но она ударила его по руке и отшатнулась.
– Напрасно ты брезгуешь мной, голубушка, – с угрозой в голосе проговорил Изяслав, дыша вином в лицо Оде. – У меня ведь ныне всё просто: кто мне не друг, тот – враг.
– У меня тоже всё просто, княже, – в тон Изяславу промолвила Ода. – Чего я не хочу, того и не делаю.
– Ох уж мне эти немецкие ужимки! – недобрым смехом рассмеялся Изяслав. – Насмотрелся я всего этого в Майнце и Госларе[66]. Что ж, милая, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Но всё едино будет так, как я хочу!
Изяслав обернулся к своим гридням и властно приказал:
– Хватайте эту сучку и волоките за мной.
Большего позора Ода ещё не испытывала. Её, как провинившуюся рабыню, двое гридней силой тащили вниз по ступеням к выходу. Идущий впереди Изяслав то и дело останавливался, поворачивался к Оде и по-немецки осыпал её отборной бранью. Скитаясь по германским землям, Изяслав хорошо освоил немецкий язык.
По улицам Киева Оду везли, перебросив через седло. При этом гридень, ехавший на одном коне с Одой, несколько раз оголял у неё ягодицы, хлопая по ним ладонью под дружный хохот других дружинников.