Клубок Сварогов - стр. 43
Однако Всеволод Ярославич отмалчивался.
Покидая пиршество, Ода услышала чей-то негромкий недовольный голос:
– Всё кончено, други мои. Замыслы Святослава Всеволоду не по плечу!
Ода узнала говорившего, это был Гремысл, главный советник Глеба. Сказанное Гремыслом предназначалось Алку и его брату Веремуду.
– А я разумею, что всё токмо начинается, – бросил Веремуд, многозначительно выгнув бровь. – Не будет покою на Руси, пойдут распри за распрями на радость половцам и князю полоцкому!
– Думаешь, Изяслав своего требовать станет? – спросил Гремысл.
– Станет! И не токмо он… – ответил Веремуд.
Ода удалилась на женскую половину дворца и вызвала к себе Людека.
Дружинник пришёл вместе с Регелиндой, которая и ходила за ним.
– Ты исполнил моё повеление? – обратилась Ода к Людеку.
Тот молча кивнул.
– И что сказали сыны мои?
– Ответили согласием, – ответил поляк.
– Хорошо. Ступай.
Людек поклонился и скрылся за дверью.
Регелинда удалилась вместе с ним, чтобы неприметно вывести гридня из женских покоев.
Вернувшись, Регелинда сразу подступила к Оде с настойчивыми расспросами:
– Ну, душа моя, признавайся, что ты задумала? Какое поручение давала Людеку? Вижу по очам твоим, не печаль по мужу умершему тебя занимает, иное ты в себе таишь! Что же?
– Не время предаваться скорби, Регелинда, – сказала Ода после краткого молчания. – Пришла пора Святославичам самим о себе промыслить, ибо отцовской заботы им отныне не видать, а их дядья скоро сами меж собой перегрызутся.
– Я думаю, Святославичам нужно стоять за Всеволода Ярославича против Изяслава Ярославича, – заметила Регелинда. – Коль сядет в Киеве Всеволод, то он племянников своих без милости не оставит.
– А я так не думаю, – возразила Ода. – Всеволод воркует по-голубиному, но крылья имеет ястребиные. Всеволод не одобрял многие замыслы Святослава и о сыновьях его вряд ли станет заботиться. Замышляет что-то Всеволод! Сердцем чую, во вред Святославичам его тайные помыслы. Святославичам надо сплотиться вместе, пока не поздно. Сегодня ночью я соберу у себя всех Святославичей вместе с Борисом, дабы обсудить, как им вернее противостоять дядьям.
– С огнём играешь, душа моя, – предостерегла Регелинда.
– Знаю. – Ода жестом велела служанке удалиться.
В полночь сыновья Святослава собрались в доме, где разместился Борис Вячеславич со своими гриднями. Туда же в назначенный час пришла Ода, сопровождаемая Людеком и Регелиндой.
Из всех присутствующих на этом тайном совете лишь Борис знал, о чём пойдёт речь, но он помалкивал до поры до времени, предоставляя Оде самой начать столь щекотливый разговор.
Ода оглядела своих повзрослевших пасынков, задержав взгляд на сыне Ярославе, самом юном среди них.
Она начала без обиняков:
– Не всякое зло во зло делается, дети мои. Коль сговоритесь вы здесь против Всеволода Ярославича и его сына Владимира, то в скором времени сможете всю Русь между собой поделить. Отец ваш о том же мечтал.
Ода сделала паузу, наблюдая за реакцией Ярослава, Бориса и пасынков.
Те пребывали в недоумении от услышанного. Все, кроме Бориса.
Первым заговорил Глеб:
– Матушка, я не верю своим ушам! Неужель ты подбиваешь нас идти с оружием против Всеволода Ярославича?! Неужто Изяслав Ярославич тебе милее кажется?..
Ода решительно перебила Глеба:
– Сядь, Глеб! Я жалею, что позвала тебя сюда. Конечно, где уж тебе поднять меч на отца твоей обожаемой Янки! Но что ты станешь делать, когда твой тесть возжелает твоей смерти?