Клинок трех царств - стр. 50
Однако подозрения побуждали отца Ставракия не прятаться от соперников, а напротив, идти им навстречу. Объяснялись по-славянски. Отец Ставракий родился в Греческом царстве, в окрестностях Никомедии на Мраморном море, где уже несколько веков жили переселенцы из славянской Солуни. Греки называли их слависианами, и они до сих пор сохранили родной славянский язык. За его знание отец Ставракий и был избран для посылки на Русь, к Эльге, и через два года в Киеве объяснялся на языке полян без затруднений, даже начал понимать по-варяжски. Средних лет и среднего роста, располагающей внешности, отец Ставракий носил небольшую рыжеватую бородку. Ранняя лысина увеличила его выпуклый лоб, бледно-рыжеватые волосы подчеркивали цвет тоже бледноватых, но живых и приветливых голубых глаз. Длинный голубой камизий, с отделкой из зеленого узорного шелка на широких от плеча и узких от локтя рукавах, на нем смотрелся и роскошно, и скромно, олицетворяя и мощь греческой церкви, и смирение ее слуги.
Отец Теодор оказался болен после вчерашнего и не мог встать. Вынужденный в одиночку принимать такого важного гостя, Рихер объяснил это почтенными годами диакона и усталостью после долгого пути. Отец Ставракий по виду полностью в это поверил, однако в больших глазах его явственно светилась усмешка: как видно, он уже знал о телеге и постельнике, на которых отец Теодор вчера покинул княжеский пир. На отца Гримальда – бледного, с глубокими морщинами и бурыми мешками под хмурыми глазами, – взглянул с куда более искренним сочувствием. Что тот неподдельно болен, было видно даже в полутьме дома.
– Статочно, на столь долгий и опасный путь собрата нашего толкнуло желание заслужить перед Господом, близясь к концу земного пути? – проницательно заметил грек.
– Мне за пятьдесят, – ответил отец Гримальд, похожий сейчас на угрюмую птицу, – в такие годы помышлять надлежит не о продлении своих дней, а о спасении души. Десять лет назад пример таковой подал нам всем Иоанн, монах из Лотарингии. Сам пожелал отправиться в Кордову, к тамошнему халифу, и отвезти послание господина нашего Оттона ради защиты христианской веры. Путь сей прямо привести должен был его на небо… ибо халиф обязан был казнить всякого, кто будет поносить его сарацинскую веру.
– И что же? – с любопытством спросил отец Ставракий. – Монах сей снискал мученический венец?
– Нет. Халиф Кордовский три года не принимал его, чтобы не читать послания господина нашего и не казнить посланца. Тем временем, по просьбе халифа, господин наш Оттон прислал других послов с другим письмом, а то первое письмо Иоанну не велено было вручать. И когда они наконец встретились, то беседовали как добрые друзья, и отвагой своей Иоанн заслужил большое уважение халифа.
– Но обратил ли он кого-нибудь в Кордове в христианство?
– Об этом не рассказывают, но цель его поездки была другая, и ее он достиг – донес до халифа рассказ о мощи и величии господина нашего Оттона.
– Мужи богоносные греческой церкви и ранее того делали подобные дела, – улыбнулся отец Ставракий. – Уж лет сто прошло, как философ Константин ездил в Хазарию. Хазары в то время хотели выбрать себе наилучшую веру и сами попросили цесаря, чтобы прислал им учителя, что даст им слово о Святой Троице.
– Каким же путем он туда попал? – спросил Рихер. – Если верить тому, что мы слышали вчера, одна дорога туда может занять столько же времени – три года, – сколько Иоанн дожидался приема у халифа.