Клинок эмира - стр. 14

В мазанку в сопровождении ординарца вошел старый мастер Умар. Его пестрая тюбетейка поблескивала золотым шитьем. Ватный халат с широкими зелеными полосами по белому фону перепоясывал черный с серебром ремень длинной старинной шашки, покрытой замысловатой резьбой. Старику никак нельзя было дать больше пятидесяти лет. Годы его будто не старили; он мало изменился, разве только чуть-чуть раздобрел. Эта небольшая полнота сгладила на лице старые морщины.

Командир отряда оторвался от карты:

– Умар-ата? Плохо, брат, дело. Алиев погиб.

Максумов покачал головой:

– Ай-яй-яй… Какой был хороший, молодой!

– Да, парень был настоящий, – проговорил задумчиво командир. – Растерзали его басмачи… Ну ничего, попомнят они еще Алиева… Слышал ты про колодец под названием «Неиссякаемый»?

– Слышал, ака.

– Значит, есть такой?

– Есть. Но он не оправдал своего названия и давно иссяк.

– А на карте его нет.

– Зачем же вписывать в карту, если он без воды?

– Пожалуй, да, – согласился командир. – Далеко до него?

Чеканщик прищурил один глаз, прикинул в уме и ответил:

– Если сейчас тронуться, к заходу солнца можно добраться.

– Дорогу знаешь?

– Знаю.

– Вода на пути не попадется?

– Нет, ака. Воды в этих местах нет.

– К заходу солнца… – командир задумался. – Так, хорошо. Поднимайте народ. Пусть седлают.

Группа басмачей под водительством курбаши Ахмедбека, не соблюдая никакого строя, углублялась в знойные пески. В те пески, которые зовутся здесь летучими. Лишь только налетит сильный южный ветер, как снимаются пески с места и стремглав несутся вперед. И горе тому, кто попадется на их пути. Они хоронят под собой все живое.

Легконогие афганские скакуны, утомившиеся за долгий путь, шли вялой рысью.

Впереди на сером иноходце ритмично покачивался в седле Ахмедбек.

Мысленно он подводил итоги нескольким дням своего пребывания на советской земле. Первый налет на колхоз прошел удачно. Мало кто уцелел в кишлаке. А уцелевшие во веки веков не забудут Ахмедбека. Захвачено одиннадцать лошадей. Они нагружены мукой, солью, урюком. Это – общее. Но и на долю каждого джигита кое-что перепало. Обижаться нельзя. И второй налет прошел на славу. Плотина разрушена. Хлопковые поля залиты водой, и ни один кустик теперь уже не поднимется. Пусть знают… Пусть помнят… И оба налета обошлись без потерь. Ни единого убитого, ни единого раненого. А когда Ахмедбек соединится со второй группой своего отряда, тогда можно подумать о чем-нибудь более серьезном…

Быстро гасли звезды в небе. На востоке загоралась заря. Курбаши повернулся в седле и, взмахнув камчой, позвал к себе Узун-кулока.

– Как долго до Неиссякаемого? – спросил Ахмедбек.

– До восхода солнца успеем. В тугаях[13] надо бы сделать привал.

Ахмедбек кивнул. Привал нужен. Лошади устали.

Восток алел. Небо бледнело. Непомеркшие звезды робко мигали лишь на западе. Тугаи тянулись на большом пространстве широкой полосой, изогнутой по концам, и напоминали собой букву «С». Когда-то они окружали озеро, но оно давно испарилось. Сейчас дно его покрывал плотный белый, похожий на снег слой соли. На северной стороне густо рос камыш. И тугаи, и камыш в эту пору были в своем бурном расцвете и сочной зеленью ярко выделялись на фоне мертвых песков.

«Хорошее место, – подумал курбаши, окидывая взглядом заросли. – Надо запомнить его. Здесь можно укрываться днем».