Клейкая лента для двоих - стр. 34
Привычный забор, осуждающие взгляды женщин преклонного возраста, заветное окно на четвёртом этаже, задёрнутое занавеской. Не отвожу от него взгляда, боясь пропустить малейшее движение. Тень с правой стороны, занявшая другую часть насеста. Мне не надо смотреть туда, я знаю, что это Дан.
Мои глаза улавливают лёгкое колыхание ткани, гибкий силуэт в окне, наполняющий сердце родным теплом. Как давно я его не чувствовал. Примерно с того дня, как родители были ещё живы.
Звонок телефона выдергивает из болезненных воспоминаний. На экране высвечивается улыбающаяся Машуня, заснятая втихаря, когда она игралась с рыбками кои. Она похожа на ангела, спустившегося осчастливить земных тварей. Солнце светится в растрёпанных после секса под яблоней волосах, тень от длинных ресниц накрывает веснушки, а губы изогнулись в лёгкую дугу, приоткрывая жемчужные зубки.
- Нил. Поставь телефон на громкую связь, - я выполняю её команду, вытягиваю телефон вперёд. - Бар «Бочка». Сегодня в восемь вечера. Жду обоих.
Вызов сбрасывается, а я, как долбень, продолжаю пялиться на телефон. Почему «Бочка»? Почему вдвоём? Почему так коротко и без объяснений?
- Вечером, - отрываюсь от экрана и бросаю вызов Дану. – Победивший забирает всё.
Решаю разобраться сегодня окончательно. Сколько можно ходить паровозиком за Машей. Ставлю на кон всё и надеюсь выиграть больше. Забрать свою жизнь.
- Моя комната свободна? – ошарашивает вопросом Дан, введя меня в небольшой ступор.
- Свободна, - достаю от дома ключи и бросаю ему. Пусть вернётся туда, где наломал столько дров. Пусть вспомнит, как всё обосрал.
- Может подбросишь? – слышу его приближающиеся шаги. – Раз уж придётся провести с тобой весь вечер.
Я киваю, снимаю машину с сигнализации, сажусь и завожу двигатель. Мы едем молча, в полной тишине. Его присутствие в моём салоне напрягает, давит, выбивает из равновесия. Девять лет я жил без него. Девять лет я считал, что брат умер для меня.
В доме мы тоже молчим. Он оглядывается, морщит нос, а я снова окунаюсь в последний вечер, когда родители были ещё живы.
- Что стало с Кристиной? – внезапно спрашивает он. Его голос гремит слишком громко в привычной тишине.
- Её отец с трудом избежал скандала, отправив подпорченную дочь в Англию, - отвечаю, сжимая кулаки. Кристиной я переболел давно, но в груди всегда жмёт от жалости, когда я вспоминаю её. - Там нашёл ей пэра в три раза старше невесты. Тому нужен был доступ на российский рынок, так что на девственность он не посмотрел.
- И как она? – голос Дана становится глуше и тише.
- Смирилась. Пыталась наглотаться таблеток, а потом смирилась, проведя полгода в специальной клинике, - Смотрю на него и пытаюсь прочесть эмоции, найти отблески стыда и сожаления. – Тебя когда-нибудь мучила совесть от того, что ты сломал сразу столько жизней? Одним махом. Ради своего эгоизма.
- Мучила. Потом, - он смотрит на меня из-под бровей. – После того, как узнал о смерти родителей. Когда избавился от ломки, стала мучить постоянно. Я и уехал отсюда, чтобы не пачкать больше семью.
- Семью?! – завожусь, не сдерживая себя, отбрасывая к стене стул, который разлетается на части. – Из-за тебя, урод, семьи не стало!
- Поверь, не было ни дня, чтобы я не пожалел о своём поступке, - загнанный взгляд таких же как у меня глаз. Он отворачивается, поднимает с пола сумку и поднимается наверх, по той лестнице, которая перечеркнула всю нашу прошлую жизнь, а я плескаю в стакан виски и опустошаю одним глотком.