Клетка - стр. 18

Моя сестра – ангел!

Та «Алиса» и сейчас у меня на полке. Ее я берегу, хотя до сих пор помню наизусть. А для этого мерзавца, живущего сейчас в моем подвале, я приобрела особенный экземпляр – в современном оформлении, яркий, карманного формата, чтобы пролез в окошко для Черри. В моих глазах он здорово уступал тому, старенькому изданию.

Просунула под дверь:

– Вот! Выучишь наизусть.

– Хорошо, – прошелестел Шон. – В детстве мне нравился Льюис Кэрролл.

Врун, лжец! Строит из себя святую невинность! Посмотришь и даже не подумаешь, что он мог вытворять такие гадости.

– Я рисовал иллюстрации: Белого Кролика, Алису, Чеширского Кота, Герцогиню, – принялся перечислять он, словно надеясь, что я забуду обо всем, обо всех своих унижениях.

Но эти слова напомнили мне про другие рисунки. Я нашла их в первый день, когда вырубила Шона шокером, чтобы спустить в подвал. Несколько страничек в блокноте, карандашные наброски.

Вьюнок, обвивающий тонкую лозу. Такой хрупкий, нежный. Как я не увидела тайного смысла? Вьюнок – убийца. Он душит в своих объятиях. Он смертоносен для неокрепшего стебля.

Или птица с перебитым крылом. В ее глазах застыла боль… Надо домыслить. Боль, потому что смотрит она в глаза охотника! А тот еще и упивается своей жестокостью, делая последний набросок.

Или третий. С ангелом!

С плеча сполз оборванный хитон, крылья обломаны, взгляд затравленный, полный безнадеги. Ангел прячется. Выглядывает из укрытия в надежде, что его не заметят. Я будто увидела в этом ангеле свою душу. Показалось, впервые Шон сделал нечто на самом деле имеющее отношение ко мне, а не только к его похоти.

Не в силах выбросить их из головы, я выскочила из подвала.

Где они? Где эти картинки? Зря я оставила их у себя! Пожалела… Слишком уж хороши. Обманчиво просты. Безыскусны.

Разорвать в мелкие клочки! Швырнуть с обрыва! И пусть вода унесет любое напоминание… Потому что нет в Шоне невинности! В каждой его зарисовке скрыта жестокость и испорченная суть. Он извращает все, к чему может прикоснуться. Патологически!

Я побежала к реке, к нашему с Ло месту. Там особенно сильное течение. Если бы это было возможно – бросить вместе с бумажками все воспоминания, чтобы они не травили мне жизнь! Или смыть с Шона всю грязь! Но грязь с души не смоешь…

Неделя без учеников тянулась бесконечно, а с учениками пролетела, как смерч, оставив за собой не меньше разрушений. Шейла просто не верила, что на ее уроках присутствуют девушки и парни из так называемой элиты. Они хамили, огрызались, как свора одичавших псов. Еще и строили из себя невесть кого! Будто не богатенькие родители вложили немалые деньги в их обучение, а они сами.

Понятно, почему по уставу предписаны такие жесткие требования – чтобы «сливки общества» не разнесли в пух и прах школу, не перетрахали все, что движется, не поубивали друг друга и учителей заодно.

Шейла не помнила, чтобы в юности она была такой же. А ведь между ней и учениками крошечная разница в возрасте! Правда, училась девушка в самой обычной школе. И слава богу! А вот с Брэдом отец решил выделиться… В конце концов, единственный сын.

Брат не хотел ехать сюда. Придумывал причины и оправдания. Даже подговорил девчонку из средней школы, чтобы та брякнула про беременность от него. И на что только надеялся? Их легенда просуществовала ровно два дня. Пока отец бесцеремонно не притащил бедняжку в клинику. А там… Даже анализы делать не пришлось – девчонка сама во всем созналась. Под таким-то напором!