Клептоманка. Надкусанное яблочко - стр. 6
– А ещё говорят, что государь бежал в Киев и там будет жить во Христе с душою и станет давать советы, нужные новому государю, Николаю Павловичу, для лучшего управления государством. Во как!
Калиса отвернулась.
– А? Что думаешь? – допытывала Евдокия.
Нет, ну что это за напасть такая? Она, значит, по всей округе каталась, благо дел у монастырского казначея полно, слухи собирала, как горячие пирожки ей принесла, а подруга даже ухом не повела. Тьфу! Прости, Господи. Но нет, повернулась, снизошла, сподобилась ответить, немецкая принцесса с демидовских заводов.
– Помнишь, третьего дня мне сон дурной приснился? – наконец промолвила Калиса.
– Про цыгана?
– Да, про него. Ведь говорила тебе, не простой это сон. В руку.
– Это ещё почему? – отстранилась Евдокия. Опять Калиса верховодит.
– Цыган пришёл сюда, на монастырский двор, коня предлагал. А потом расхохотался золотыми зубами, прыгнул на коня и ускакал.
– Ну и что?
– А то! Что у цыгана того распятие висело на груди. Не носит такого распятия свободный народ. Не верят они в нашего Бога. У них один бог – мать-природа. К обману приснилось. К великому обману.
– Суеверие это всё, – не унималась подруга.
– Через такие сны с нами Бог говорит. Помяни моё слово, Евдокия.
Монахини перекрестились и разошлись по кельям.
Следующие десять лет пронеслись стремглав, как тот цыган из сна Калисы. Она теперь непростая монахиня, она теперь кроме апостольника носила клобук. Прежняя игуменья преставилась. Царствие Небесное и вечный покой! Кого архиерею назначать-то в настоятельницы? Калиса – самая образованная и деятельная. Кому как не ей возглавлять монастырь? А она тут уж развернулась, возглавила, да.
– Не тихая обитель, а проходной двор, – инокини постарше, поконсервативнее ворчали на неё, но деваться им некуда.
Монастырь большой, другого такого не то что в губернии, по всей России сыскать не удалось. Старинный. В стародавние времена поставил скромную келью божий человек на острове, только узкий перешеек соединял его с берегом. Вокруг кельи и вырос монастырь. Толстые стены возвели, спасавшие от набегов диких племён. Берега у острова крутые, не подберёшься. Позднее внутри монастырских стен вознёсся белокаменный храм. Намоленное место.
– Удивляюсь я тебе, матушка, – сказала Евдокия, сидя в комнате настоятельницы, пальцами перебирая чётки.
– Что опять не так? – вздохнула Калиса, отрывая голову от бумаг.
Она, конечно, доверяла подруге, казначею со стажем купеческой закалки, но немецкая аккуратность, передавшаяся от предков, заставляла перепроверять отчёты о тратах и прибылях. И доходов у монастыря хватало, свои земли и пожертвования имелись. Все ли внесены? И расходы увеличились. На много ли? Ошибиться каждый может.
– Фантазия у тебя больно богатая. Ну, ладно приют для сирот открыла, Бог с ними, с несчастными. Но школу-то зачем для крестьянских детей открывать? Денех уходит уйма. На столы, на лавки, на книжки, на чернила и перья. Одни траты, – вздохнула в свою очередь Евдокия.
– Грамота нужна ребятишкам, это ты не спорь со мной, – возразила Калиса и вернулась к бумагам.
– Крестьянину крепостному? На кой? Чтобы он кобылам в поле книжки читал? – возмутилась Евдокия, сморщив веснушчатый нос.
– На той! Чтобы человеком стал, а не рабом бессловесным, приложением к кобыле, – сверкнули глаза-льдинки.