Кленовый лист - стр. 2
Скрывающим суть в устах.
Скучаю по вихрям мыслей,
Рожденным от слова "мы"…
В его самом первом смысле
Скорее мы две тюрьмы.
Прощаясь на миг, скучаю,
Скучаю, закрыв глаза.
Я большего и не чаю –
Бог против, и мы – не "за".
Где же весна?
Моченьки нету, где же весна?
Душит стволы метель…
Шишками мерзлыми дышит сосна,
Стынет корнями ель.
Скрипом простуженным стонут в ночи,
Хвою бросает в дрожь,
Моченьки нету, где же лучи?
Лед на ветвях как нож…
Ветры промозглые свищут в ответ,
Снегом колючим жгут.
Моченьки нету, где же рассвет?
Страшно, тоскливо тут…
Не прошу
Все стихло вдруг: и мысли, и слова,
Исчезли отблески последнего смятенья.
Безликой гладью лед меня сковал –
Застынет в холоде тоска и стану тенью.
Засыплет снег обрывками стихов,
Покроет перьями заплаканных подушек.
Под проседью распушенных мехов
Покой бессмысленный от жалости удушит.
О шорохе не просят тишину,
Тепла вымаливать немыслимо у вьюги.
Все принимаю, не прошу и не кляну,
Спокойно сердце растворяю в Кали-Юге…
Весенний пилигрим
Солнышко по полу шлепает лапками,
Прыгает белкой по окнам моим,
Тихо скользит между сонными тапками –
Рыжий, весенний, смешной пилигрим!
Я его выманю в руки орешками –
Вкусные рифмы насыплю в рукав.
Пусть и не сразу – бочком, перебежками –
Бликом коснется, орешки забрав.
Может, еще успею?
Страшно ли вплавь по суше
Вдоль берегов убогих
Сквозь ледяные души
Вверх продираться к Богу?
Птицы слепые стаей
Рвутся навстречу ветру,
Падая и взлетая,
Мечутся – ищут веру…
Тесно им там и душно,
Мертвая плоть пустыни
Давит молчаньем души,
Травит тоской унынья.
Страшно, но мысль гложет:
Если они сумеют,
Может смогу я тоже?
Может, еще успею?
За стеной
Приглушенной мелодией Баха
Льется чья-то тоска за стеной…
Две невидимых тени от взмаха
Полукруглой качнулись волной.
Патетически цепкая драма
Растворяет бетон потолка.
Округляя до купола храма,
Поднимет его в облака…
Каждым звуком терзает все глубже,
Каждым стоном тоскует сильней.
Душу тянет все туже и туже,
Бьет минором больней и больней…
Мне не грустно
Наползает на берег тень,
Гаснут блики и миражи.
Только мыслей сплетенных сень
На дрожащих устах лежит:
Мне не грустно, а просто жаль,
Тех потерянных сладких лет,
Что уплыли куда-то вдаль
По волнам суетливых тщет.
Мне не страшно остаток дней
Никуда не идти, не плыть,
Стать старее, слабей, бедней –
Страшно сердцем внутри остыть.
Тлеющее
Тлеет любовь в камине,
Щепкой трещит сосновой,
Нет уж ее в помине –
Сердце пустует снова:
Словно кора зимою
Каждой промерзло жилкой,
Скрипом морозным воет,
Помня о тайном, пылком…
Путаясь в снах и яви,
Кашлем сбивая мысли,
Новую явь ваяет
Без теплоты и смысла.
Обветренными губами
Обветренными губами
Нам город шептал устало:
"Причуды капризной дамы
Прощал и терпел, но мало!
Ей хочется потрясений,
Сомнений, тревожной неги,
На завтрак – тоски осенней,
На ужин – безе из снега.
Увольте, адью, ребята,
Я в осень влюбился б лучше:
Солил огурцы, опята
Ругал бы дожди и тучи.
Но нет же – попался в сети,
Объятий ветвей весенних,
Сквозь них мне улыбкой светит
Хозяйка снегов последних".
Не снится
Не снится ночами мне море,
И я ему тоже, наверно.
Мы не были вроде бы в ссоре,
И письма текли равномерно:
Оно мне писало о бликах,
Играющих светом заката,
Тоскующих облачных ликах,
Плывущих над мачтой фрегата.
А я все о кошках дворовых,
Спеленутых зимним объятьем,
О серых бетонных оковах,
Простуженном старом Арбате.