Кладбище ведьм - стр. 26
Создавалось впечатление, что кур здесь держали недавно. Но Грибов мог поклясться, что Зоя Эльдаровна зарубила последнюю, когда Наташе исполнилось одиннадцать. Они отмечали день рождения здесь – дочка настаивала. Грибов был с ними. Теща нахваливала жирный, вязкий бульон, приговаривая, что не зря прикончила последнюю птицу в доме. Одни хлопоты от этих кур…
В одном из гнезд что-то лежало. Грибов подошел ближе. Что-то черное, овальное, крохотное. Камень? Яйцо! По форме точно – яйцо! Осторожно дотронулся, ожидая чего угодно, только не теплой шероховатой поверхности… Будто кто-то недавно сжег это яйцо до черноты и положил сюда.
В другом гнезде лежали еще яйца, штук пять, горкой, одно на одном. Черные, с чешуйками гари или копоти по бокам. Грибов сделал несколько шагов, вглядываясь в гнезда, – и в каждом обнаружил еще по несколько яиц.
Кто их сюда положил? Зачем?
Теплые бока, несмотря на мороз (в курятнике едва ли было больше нуля градусов), легкий запах гари в воздухе… Яйца лежали среди пучков соломы, прикрытые высохшими листьями, в паутине желтоватых хрустящих веточек хмеля. Много их здесь было, почерневших, сожженных. Грибов взял одно, повертел, ощутил хрупкую тонкость подгоревшей скорлупы. Если сжать сильнее, то яйцо треснет и развалится. А что внутри? Желто-белая слизь, которая прилипнет к пальцам, дурно пахнущая, скользкая, мерзкая… Грибова передернуло от внезапных ярких эмоций. Он поспешно вернул яйцо на место.
В щели сквозь плохо подогнанные доски свет проникал косыми рваными полосками, как сквозь жалюзи. Оставлял на полу линии-тени. В какой-то момент тени эти дрогнули и увеличились, будто кто-то прошел с обратной стороны. На полу возник четкий человеческий силуэт, застыл на секунду и растворился.
– Постойте! – вырвалось у Грибова. Он развернулся и бросился к двери. Под ногами хрустела солома. Выбежал в кухню, из нее на улицу, в морозный воздух.
С прозрачно-голубого неба летели снежинки. Ветер гонял по оледенелому бетону пригоршни мелкого снега. Грибов бросился было за кухню, к огороду, но внезапно увидел, что за соседским забором кто-то стоит.
Забор был сетчатый, покосившийся, держался на редких металлических столбах, тянувшихся вправо и влево. Еще была калитка в металлической раме, и к калитке этой тоже оказался приклеен лист, на котором кто-то нарисовал прямоугольник с точкой. Края листа трепетали от ветра.
Упершись руками в варежках в калитку, с обратной стороны стояла девушка.
Девушка была молодой, лет двадцати пяти, а то и меньше. Одета в длинное коричневое пальто с большими темными пуговицами и меховым воротником. На голове платок, на ногах сапожки. Худые щечки раскраснелись от мороза. Губы тонкие, нос острый. Симпатичная, в общем. Из той породы девушек, которых не сразу замечаешь, но уж если заметил – трудно отвести взгляд.
– Сочувствую вашей утрате, – сказала девушка негромко.
Грибов пожал плечами. За забором был хорошо виден соседский огород, занесенный снегом. То тут, то там среди пушистых белых сугробов торчали карликовые деревца. Справа за спиной девушки, метрах в трех, стоял дом из красного кирпича – одноэтажный, старенький. Грибов заметил деревянное крыльцо, невысокую дверь, обитую потрескавшимся дерматином. На крыльце стояло ведро с тонкой гнутой ручкой.