Кирие Элейсон. Книга 6. Его высочество Буриданов осел. - стр. 53

– Ну же, мой кир, не стоит отчаиваться, – подбодрил его епископ, – в конце концов, чего вы от них ожидали? Что они расступятся перед вами с поклоном и дадут в придачу свежих лошадей?

– Неужели, мой дорогой племянник, вы не нашли никаких возможностей подступиться к этим предателям?

– Отчего же, мой кир, поездка моя была вовсе не пустой. Во-первых, я отметил, что Беренгарий в целом не прочь с вами торговаться. В отличие от Бозона и его жены. А следовательно, что бы Беренгарий ни говорил, в целях и желаниях своих они не столь едины. Интересным персонажем здесь мне представляется также молодой Анскарий.

– Сын Ирменгарды? Мой племянник?

– Да, Гуго, если вы все-таки считаете Ирменгарду своей родней. Этот юноша уже вошел в тот возраст, когда честолюбие требует признаний. Я, кстати, немало удивлен, что у Беренгария с ним вроде бы неплохие отношения. И это после того, как последний фактически убил его мать!

– Прекрасно, ваше высокопреподобие, прекрасно. Ни один ум в мире не сравнится с вашим по хитрости и наблюдательности.

– Это еще не все, мой кир, но я спешу прежде склониться в поклоне в ответ на вашу похвалу, пусть и явно преувеличенную, в адрес вашего ничтожного слуги.

– Не трудитесь, мой племянник. И не вставайте со своего кресла. Будем считать, что вы уже поклонились. Лучше продолжайте.

– Благодарю, мой кир. Так вот, рядом со мной сидела жена Беренгария Вилла.

– Говорят, весьма недурна собой, но сущая стерва, как и ее матушка, – прокомментировал Гуго.

– Ну, матушка ее, после позорного случая, приключившегося с ней в Риме, теперь ведет себя тише воды, и Бозон редко выводит ее в люди. А дочь действительно имеет большое влияние на Беренгария. Так вот, в течение всего застолья за ней ухаживал ее слуга по имени Доминик. И я бьюсь об заклад, что это тот самый флорентиец, который предупредил вашего Лотаря.

– Ух ты! – радостно воскликнул Лотарь.

– С чего вы взяли, Манассия?

– У того флорентийца, ваш сын подтвердит мои слова, была весьма своеобразная внешность. Многие говорили о нем, что не видели более безобразного существа. Ровно это же я могу сказать о слуге Виллы, а уж я, мой кир, довольно повидал на своем веку. Честно говоря, мне было не по себе, когда эта образина просто приближалась к столу, хотя она не трогала моей снеди. Но этой Вилле было будто все равно, она допускала даже, чтобы это существо что-то шептало ей на ухо. Этот Доминик высок, но сутул, чуть ли не горбат, руки, как у обезьяны, почти до пола. Безмерно волосат, хотя на голове волосы растут какими-то отдельными пегими клочками. Массивный череп, массивные челюсти, желтые, хорошо прореженные зубы.

– Писаный красавец, – усмехнулся Гуго, а Лотарь в ответ на словесный портрет Доминика утвердительно закивал головой.

– Да! Да, это он!

– Если это так, – задумался Гуго, – то что получается в итоге? Моего сына об опасности предупредили люди Беренгария? Тогда это лишний раз говорит о том, что Беренгарий здесь выступает сам по себе.

– Вот именно, мой кир, – согласился Манассия.

– Уже что-то, мой дорогой, мой самый дорогой племянник. Осталось только продумать, как к этому Беренгарию подступиться и что ему такое предложить, чтобы его цели с целями моего брата навсегда разошлись.

На эти размышления Гуго убил целую ночь. Утром, обдав всех придворных волной своего плохого настроения, он быстро позавтракал и погнал свою лошадь по новарской дороге, надеясь, что быстрый галоп и свежий ветер надуют ему в голову спасительное решение. Однако голова трещала, глаза слезились, а повода кричать «Эврика!», подобно ученому греку, все никак не находилось. Гуго вернулся в замок, рыкнул на челядь и осушил сразу три кубка подряд.