Кинжал и монета. Книга 2. Королевская кровь - стр. 40

– Ты великий воин, мой принц, и муж неисчерпаемых достоинств, – произнес Гедер с преувеличенно церемонным поклоном. – Покоряюсь тебе на этом поле чести.

Астер рассмеялся и ответил официальным кивком.

– Ухо надо намазать медом, – посоветовал он.

– Тогда в дом!

– Я тебя обгоню.

– Что? Ты посмеешь соревноваться с несчастным, израненным…

Гедер, не окончив фразы, пустился бегом к главному зданию.

Позади него раздались возмущенные крики Астера и частый топот.

Детство Гедера по большей части прошло в Ривенхальме. Ему, как единственному сыну виконта, полагались все аристократические привилегии, которые, впрочем, имели слишком малое отношение к его повседневной жизни. Слуги и рабы имелись во множестве, однако пропасть между наследником поместья и даже самым богатым крестьянином была непреодолимой. Поскольку отец предпочитал держаться подальше от придворной жизни, с мальчиками своего круга Гедер тоже не общался. Целыми днями он читал книги из домашней библиотеки и строил замысловатые конструкции из прутиков и бечевы. Зимой, одетый в черные меха, бродил в одиночестве по берегам замерзшей реки. Весной притаскивал книги на могилу матери и просиживал за чтением у надгробия, пока на долину не ложились вечерние тени.

Он никогда не считал себя одиноким. Ему не с чем было сравнивать свою жизнь, и он принимал ее за идеальную. Такой она была всегда. И, как он считал, всегда будет.

После совершеннолетия, когда он вступил в придворный круг, царящая там атмосфера оказалась и ошеломительной, и захватывающей, и унизительной. Его понимания ни на что не хватало. Порой он подозревал, что при дворе существует какой-то особый язык, которому обучены все, кроме него. Слова, совершенно безобидные с точки зрения Гедера, – замечание о длине рукава, две-три рифмованные строки, намек на драконьи дороги, проходящие мимо Ривенхальма и оставляющие поместье в стороне, – заставляли приятелей хихикать. Гедер, не зная причины смеха, подозревал, что над ним подтрунивают, и даже если поначалу все было невинно, то вскоре дело дошло до открытых издевок. Уважение при дворе ему стали выказывать лишь после Ванайев. Под уважением скрывался страх. Гедеру нравилось, что его боятся. По крайней мере, это значило, что над ним больше не смеются.

Зато Астер оказался настоящим другом. Да, принц был на десяток лет моложе Гедера и всю жизнь провел в кругу близких приятелей и товарищей по играм. Да, он знал придворную жизнь так, как Гедеру не снилось. Однако принц – всего лишь мальчик, Гедер – всего лишь его опекун, им ничто не мешает общаться. Гедер лазил с ним по деревьям, практиковался в фехтовании, бегал наперегонки, хохотал над шутками, купался посреди ночи в фонтанах. С ровесниками Гедер побоялся бы сойти за глупца или рисковал бы тем, что его дружеский восторг примут за восторг другого толка. С женщинами он и вовсе не сумел бы связать двух слов. А с принцем можно играть, смеяться, дурачиться – и любой в этом увидит лишь доброе отношение опекуна к ребенку.

Порез на ухе оказался мелким, но кровоточивым. Слуга, гибкий одноглазый дартин, второй глаз которого из-за слепоты не светился, сделал Гедеру примочку из меда с крапивой и закрепил ее повязкой. Вошедший в комнату суровый учитель, приставленный королем к Астеру, поспешил увести принца, выражая всем видом такой подчеркнутый ужас, что Гедер с Астером хихикали при каждом взгляде друг на друга. Оставшись один, Гедер лег на диван и прикрыл глаза. Ухо болело больше, чем он желал показать в присутствии Астера, однако от снадобья становилось легче. Из накатывающей дремы его вывел тихий звук у порога. Гедер приоткрыл один глаз. В дверях стоял мажордом.