Кино-утопия - стр. 14

– Да, я пришел, ведомый сходными мотивами. Талантишко пропадает… Хорошо Шукшин сказал… Точнее, Егор Прокудин.

– Ну так как: есть у меня потенциал? (в скобках замечу, что этот вопрос был задан Викторией тоном, не допускающим сомнений относительно ответа).

– Несомненно. Эх, попробовать бы вас еще… Вы бы мне сейчас какой-нибудь отрывок прочли…

– Ох уж эти мне отрывки! По-моему, всё это такая чушь. Лично я уверена, что вы уже всё обо мне поняли, и никакие прочитанные отрывки не изменят вашего мнения. Ну а что я могу прочесть хоть сто тысяч отрывков – просто поверьте мне на слово. Школа у меня есть, и все полагающиеся экзамены мною сданы. Но главное – это личность, а личность, вот она – перед вами. Любуйтесь и делайте выводы.

– Что-то такое я, кажется, недавно и сам говорил. В каком же контексте… Ах, да. Вы случайно не смотрели «Эмилию Мюллер»?

– Смотрела, разумеется.

– И что думаете?

– О фильме я думаю, что это хороший фильм, а вот режиссер в этом фильме – полный осел. Он должен был понять, что перед ним сидит настоящая актриса – невзирая на всякие сумочки.

– Слово в слово! – рассмеялся Гольц. – Я прямо так и сказал ребятам, когда мы обсуждали этот фильм. А вас, кстати, как зовут?

– Виктория Аргольц.

– Виктория Аргольц! (если вы подумали, что Виктор в возбуждении вскочил с дивана и весь остаток разговора провел в состоянии эйфории, то вы не ошиблись). Вы знаете, а я недавно слышал о вас. От Бахчи.

– Господи! Как вас занесло к этому… Не знаю, как и назвать его.

– Продюсером.

– Ну и какую же гадость сказал про меня этот… продюсер.

– Да так, неважно. Он думал, что мы знакомы. Но мы и должны, мы просто обязаны быть знакомы. Виктор и Виктория. Виктор Гольц и Виктория Аргольц! Невероятно!

– Да, – с улыбкой сказала Виктория, – я не раз в шутку думала, что мы просто созданы друг для друга.

– Какие уж тут шутки. Не может же такое совпадение быть случайным!

– Скажите прямо, что это – Судьба.

– И скажу. Конечно, Судьба. Всё, решено – вы получите главную роль в моем фильме… Если фильм, конечно, состоится. И если вы, конечно, согласны.

– Я согласна. Кто же в своем уме откажется сниматься у Виктора Гольца?

– Тогда пожелайте мне удачи в предстоящем двадцатиминутном осмотре. Как раз одиннадцать. Сейчас дверь растворится, мне предложат войти, и я войду.

Дверь растворилась, Виктору Гольцу предложили войти, и он вошел.

Виктор подошел к столу, за которым возвышалась знакомая ему (по телерепортажам) фигура Александра Сергеевича Томского и сел в кресло посетителя. Невольно сравнивая свой нынешний опыт с недавним опытом посещением киностудии, Виктор отметил, что предварительный разговор с Викторией Аргольц понравился ему куда больше, чем разговор с секретаршей Бахчи, так что он мог надеяться, что и главный разговор тоже получится несколько иным, причем со знаком плюс. Подтверждая его надежды, Томский, в отличие от Бахчи, сразу же перешел к сути дела.

– Так, Виктор Гольц. Вы – режиссер «Игрушек»?

– Да.

– Посмотрел только вчера. Восторга фильм не вызвал, – суховато констатировал Томский. – Кстати, а что вас привело к нам – в ГКП?

– Мне не удалось пробить следующий фильм, вот я и…

– От безнадеги, в общем, к нам подались. Не очень-то мне это нравится – что к нам идут от безнадеги. По-моему, мы заслуживаем того, чтобы к нам шли исключительно по желанию попасть именно к нам и ни к кому другому. Что думаете об этом?