КГБ против СССР. Книга вторая - стр. 6
13 декабря, Александровский сад, 21 час 00 мин.
Страсть к красивым и дорогим автомобилям, по всей видимости, передалась Галине Леонидовне от папы. Несмотря на свою пагубную любовь к алкоголю, она практически ни одного дня не проводила вне руля шикарной иномарки. Вот и сегодня на встречу с Кеворковым в самом центре Москвы приехала так, что редкий постовой бы ее не заметил – и по машине, и по нечеткому стилю вождения. Просто, если обычно он был обусловлен обильным возлиянием, то сегодня руки первой леди Союза дрожали от волнения.
Разведчик сел в ее машину, держа в руках откупоренную бутылку виски. По нему было видно, что он немного выпил в ожидании ее, что не могло воодушевить Галину Леонидовну.
– Ты чего? – сходу заорала она. – У нас разговор серьезный, а ты натрескался?!
– Да и от тебя тоже пахнет…
– Скажешь тоже, пахнет. На нервах вся, не знаю, куда деваться.
– Из-за чего?
– Ты про Федорову слышал?
– А то. Жалеешь, что пропали вместе с ее цацками и твои тоже?
– Да это бы черт с ним. Худо, что, кажется, все стрелки на мне сходятся.
– Но ведь ты ее не убивала, чего бояться-то? На, выпей…
– Не убивала, естественно. Но кто в Москве не знает, что последние полгода мы с ней не расставались? И причина нашего общения всем хорошо известна. Не боюсь я того, что меня обвинят в том, чего я не совершала. Боюсь, что все мои приключения всплывут. Представляешь, какой удар по отцу будет? Что ему останется делать? Ему проще откреститься от меня в таком случае. Он и так уж домой с неохотой меня пускает…
– А договориться со следствием?
– Я тебя потому и позвала. Следствие ведет этот прохиндей, с которым вы вместе недавно в Панаму ездили.
– Колесниченко? Ну так в чем проблема? Скажи мужу, тот вроде в хороших отношениях с Рекунковым, а тот его быстро по служебной вертикали укоротит.
– Если бы все было так просто. Он уже звонил. Рекунков только руками развел – мол, новый человек, никакого еще авторитета, сделать с ним ничего не могу. Он, говорит, самого Руденко не слушал…
– Хм, – задумался разведчик. – Не заметил за ним во время служебной командировки такой ретивости. Приказы шефа на лету схватывал.
– Вот и я о том. Он, говорят, Андропова очень уж слушается. Так ты бы того… поговорил со стариком… Замолвил бы за меня словечко, да и дружка своего научил, как следствие по таким делам вести надлежит.
– Поговорить, конечно, можно, – задумался Кеворков.
– Ну…
– Только что мне за это будет?
– А то ты не знаешь, что мне надо?
– Ой, ой, – улыбаясь, замахала руками Брежнева. – Какой выискался! Так уж прямо я тебя как женщина привлекаю. Скажи, что через меня к папе хочешь подход найти…
– Галина Леонидовна, – заговорила в собеседнике напускная порядочность, – я все-таки офицер. А значит, поклонник прекрасных дам. И потом – пока ты меня о чем-то просишь, а не я тебя. А?
– Ну, уговорил. И когда ты хочешь?
– Да прямо сейчас.
– С ума сошел? Люди увидят.
– Когда тебя это заботило?..
– Ну, ладно… Давай свое пойло, а то я на таких нервах, что без этого ни о чем думать не могу.
Кеворков протянул ей бутылку, она отхлебнула из горла, посмотрела на него и, притянув к себе, поцеловала. Минуту спустя они перебрались на заднее сиденье, обитое отличной немецкой кожей, и машина заходила ходуном под тяжестью двух сплетающихся тел. Проходящий мимо постовой милиционер услышал только доносящиеся из салона всхлипы, стоны и шлепки, но постучать в стекло не решился – на машине были знакомые всей московской милиции номера. Только сплюнул под ноги и быстро зашагал в сторону Кремлевской набережной.