Казус мнимого величия - стр. 3
Получив перстень и услышав слова призыва от великой женщины, Николай был оглушён. Весь остаток дня, а также время, когда устраивались на ночлег, прошли в трепете от ожидания великого свершения. Уже ближе к ночи за ним прислали и отвели в покои Екатерины. В сумерках, при свечах, он оглядел опочивальню, убранную нарядно, и в ней, в белоснежном ночном убранстве, Екатерину с распущенными волосами. Она, сидя на постели, склонила голову и с улыбкой смотрела на Николая, молча приглашая его подойти ближе. Когда он подошел к ней и опустился на колено, к нему была протянута её рука. Взяв руку Екатерины, Николай припал к ладони губами, чувствуя, как пылает его лицо. А рука Екатерины, прохладная, пахнущая невероятным ладаном, была необыкновенно мягкой и приятной. Перебирая пальцами поданной для поцелуя руки, императрица погладила лицо Николая и увлекла его к себе − теперь нужно было целовать её губы и лицо. Николай был почти в беспамятстве, и вся ночь прошла как стремительные грезы.
Утром же, едва рассвело, умаявшись, он спал, и его разбудила Екатерина, погладив по щеке мягкой своей рукой.
− Вставай, голубчик, на службу пора. Всё же охраняешь императрицу, а не кухарку стережёшь, − уже смеясь, сказала Екатерина.
И уже более серьёзно, но тихо и душевно:
− Ты молодец был ночью-то.
И потом, засмеявшись звонко, по-девически:
− Справился, братец.
И снова мягко, но серьёзно и покровительственно:
− Но дела, голубчик, призывают вставать уже. Ступай с Богом. Удачного дня тебе.
Теперь Николай на службе старался во всю прыть горящей после свидания души. Мысли скакали, и необычайные чувства одолевали молодого человека. Потрясение было столь велико, что прийти быстро в себя он не мог. Хотелось куролесить, и Николай едва сдерживал себя. В голову приходили строки:
− Ах! Эта пропасть и напасть! В ней можно быстро так пропасть! Ах, эта власть… ах, эта страсть…
Вдруг отчего-то мысли рифмовались, выстраиваясь в замысловатые образы, и порой приходили, казалось, глубокие и верные, но тут же забывались.
Николай скакал на своём жеребце рядом с каретой, подбадривая рысака, ещё более внимательно всматриваясь вдаль, старался контролировать всё, что могло попасть в поле его зрения.
Екатерина иногда выглядывала через стекло в карете-возке и всегда теперь видела своего ночного кавалера рядом. Наклоняя голову то вправо, то влево, улыбалась и думала:
– Вот хорошо, братец, что я тебя вижу так часто теперь. Хотя бы ради этого стоило тебя к себе пригласить.
И тихонечко посмеивалась в платочек, лукаво оглядывая молодца. И хотелось что-то для него сделать, чтобы и не переборщить с вниманием, и отметить по-царски.
Вечером распорядилась:
– Пошлите вина гвардейцам от меня, да передай поручику Резанову − пусть угостятся.
Вечером, получив вино от императрицы, гвардейцы сидели за столом, и разлив вино в бокалы, пили за здравие Екатерины стоя.
Потом добавили ещё вина, и, изрядно уже набравшись, подпоручик Еланской с ехидцей спросил бестактно Николая Резанова о его ночной миссии:
– А скажите, поручик, а мягка ли кровать у Екатерины? Хорошо ли почивает наша матушка-императрица?
Николай ответил на бестактность сослуживца резко: оборвал его и потребовал объяснений, назвав дураком беспросветным, а его поступок – подлостью.