Казус мнимого величия - стр. 15
IV
Маменька Анны, Наталья Алексеевна слыла деятельной хозяйкой, порой на равных с мужем вершившей купеческие дела в компании.
В своей ранней молодости, приученная еще дедом своим, купцом Никифором Трапезниковым, к дальним поездкам, рисковым делам, которые часто приходилось вести с полудикими людьми, она побывала на дальних таёжных промыслах на берегу океана, сопровождая мужа, сплавлялась по рекам и знала мощь и безграничные размеры океана. Вот в такой, первой тогда поездке и понесла Наталья первенца – Анну − и вернулась домой, в их новый, выстроенный после венчания дом, уже с писклявым кулёчком. По рождению детей прыть энергичной хозяйки поубавилась. Она перестала выезжать на дальние рубежи, верша дела в отсутствие мужа решительно и грамотно, не боясь споров и противостояния с компаньонами и клиентами. И теперь, мгновенно оценив столичного гостя, его потенциал для роста их купеческого дела, она в первый же вечер после знакомства с Резановым предложила мужу подумать о том, чтобы выдать юную доченьку замуж за тридцатилетнего чиновника из Санкт-Петербурга.
− Ну как же, Наташенька, мала ещё Анна, − попытался возразить Григорий Иванович, ревностно подумав о мужчине в жизни его, такой ещё юной и любимой Анечки.
− Вот так всегда! Рано, рано, а потом − раз, и уже поздно будет! И потом! Где мы тут найдём ей достойного жениха, чтобы и нашему делу был помощник?! А коли затянем, то она сама начнёт себе искать суженого. А как найдёт, то и вовсе не обрадуешься.
Григорий Иванович отмалчивался.
− Девка она хоть и послушная, но себе на уме − своевольная. В кого это она такая? − продолжала натиск Наталья Алексеевна, вспоминая себя в том девическом возрасте, когда уже невтерпёж, и готова была уже из юбки выпрыгнуть, чтобы сразу из девки стать бабою.
При этом претендентов на помощь в осуществлении такого качественного перехода из девки в бабу всегда хватает. Только вот если хватало умишка сдержаться и дождаться суженого, тогда и толк бывал в делах этих сугубо личных.
Глядя на свою, так, казалось, нежданно повзрослевшую дочь, – красавицу Анну, Наталья Алексеевна вспомнила себя и тот сладкий, а порой мучительный процесс женского взросления, что ждёт каждую, кто путается в собственной юбке, завлекая со временем в эту путаницу парней и мужиков.
Вот тут-то и встаёт вопрос, с кем повестись и кто для этой затеи сгодится, чтобы не было потом мучительно и даже горько.
Когда-то и Наталье Алексеевне пришлось, будучи юной на выданье девицею, решать такую задачу.
С одной стороны, милёнок − паренёк, чуть постарше самой пятнадцатилетней Натальи, что за ней хаживал, не давал проходу, всё норовил повстречать её в проулке да прижать поплотнее к забору, растревожить девичью плоть, а по субботам, в банный день, караулил на заднем дворе, чтобы через тусклое слюдяное оконце разглядеть запретные Натальины прелести.
С другой-то стороны, видно было, конечно, что пустозвон и голытьба этот настырный милёнок, который прижимался к пылающему лицу Натальи холодным своим веснушчатым носом, слюнявил её, неумело пытаясь поцеловать. Но сердечко Наташкино молчало, плоть была глуха к навязчивому обхаживанию и горячему взволнованному дыханию.
− Гол, как тёсаный кол, и подпоясан глупостью, − подвёл итог наставлениям дед Натальи Никифор, дав краткую характеристику Наташкиному ухажёру.