Казачий алтарь - стр. 46

Ни через час, ни к полудню Сергей не вернулся. Когда же заметили на проселке, петляющем в сторону перевала, грузовики с немецкими солдатами, поняли, что он или арестован, или отсиживается до темноты.

Перекоротали день. Ждали товарища до глубокой ночи. Дальше оставаться у села, занятого врагом, было бессмысленно. Переправились через реку, и пошли к югу, придерживаясь большака.

Извечным своим порядком поворачивались в ночной выси созвездия. А у горизонта, откуда несло нефтяной гарью, небо казалось непривычно низким, оттого, наверное, что подпирали его два столба прожекторов. Доносился орудийный гул. Смертная вершилась жатва. И все крепче охватывало души казаков смятение.

Кукурузные початки, сломленные по дороге, чуть уняли голод. Нестерпимо мучила жажда, и хотелось курить. Сосредоточенно-злой прихрамывал Яков, опираясь на палку. Размеренно шагал Антип. А между тем до горного кряжа, темнеющего зубцами вершин, по-прежнему было неблизко.

Углядели и опасливо обминули решетчатые фермы нефтяной вышки. Еще недавно тут полыхал пожар. Пахло горелой землей, мазутом, едким химическим веществом, от которого пресекалось дыхание.

Торопились из последних сил! А слева уже светлела кромка небосвода, на фоне которой отчетливо обозначились высокие дымы. Двигались наугад… Все в жизни стало наугад!

С пригорка потянуло трупным смрадом. На пути зачернел противотанковый ров. Окатило страхом при виде многочисленных солдатских тел, застывших в случайных позах. Заполошно вскарабкались наверх, вонзая пальцы в сухую глину крутой стенки.

– Куда нас несет? – остановился Антип, тяжело дыша. – Фронт черт-те где! Давай тулиться к селениям. Спрячемся у кого-нибудь. Может, лошадей стырим! На верную смерть бредем…

– А сталинский приказ? Нет! Или пробьемся к своим, или… Ты что, хочешь, чтобы нас за дезертиров посчитали?

– Нас, Яшка, уже похоронили!

– Не ной!

Антип ругнулся и догнал товарища.

Подвернувшаяся под ноги тропа поманила к балочке. Солонил во рту низинный воздух. Между кулиг ряски проблескивали лысины воды. Бился о скаты, дребезжал порожним ведром дурашливый стрекот лягушек. Ночь редела. Перед казаками вытаяло белеными стенами хат раскидистое село. Улицы гнулись по возвышенности.

– Станица, – ободрился Антип. – Видишь, на площади церква?

Шумно стлался под сапогами рослый ковыль. Отрезок целины вывел к углу старого сада. За ним открывалась околица. По бурьяну подошли к крайнему огороду, обнесенному каменным забором. Замерли, вслушиваясь в предзоревую тишину. Неожиданно послышались мелодические звуки.

– Никак губная гармошка? – насторожился Антип.

– Похоже.

Яков попятился, охваченный недобрым предчувствием, как будто заранее знал, что сейчас…

Из-за каменного забора поднялись двое в черной форме.

– Стоять! Руки вверх!

Яков успел первый выстрелить из пистолета и бросился назад, слыша, как Антип за спиной ломает на бегу бурьян. Вслед им засвистели пули. На краю сада Яков обернулся и понял, что в погоню пустился только один дозорный. Напарник его либо ранен, либо умотал за подкреплением.

Антип, держа у плеча карабин, спрятался за ствол старой яблони. Яков укрылся за соседним деревом. Полицай припал в конопляник.

– Уберу его. Иначе не оторвемся, – прошептал Антип и легко, по-обезьяньи взобрался на нижнюю ветку. По оживленному лицу и по тому, как старательно метился товарищ, Яков догадался, что постовой ему виден. Резко отдался в саду выстрел.