Казачий алтарь - стр. 48
– А вы кто? Наш разведчик?
– Нет, сынок. Из окружения выхожу.
– Вы удирайте отсюда. Фрицы и полицаи вчера одного нашего на ферме споймали и на вожжах приволокли. Возле сельмага повесили. Удирайте!
– А куда? Подскажи.
– А вот за этим прудом еще один, поширше. А дальше балка. Потом лес начнется…
– До ночи повременю. А там как получится…
Ох, и вкусными показались ему пахучие сочные яблоки! Даже сил прибавилось. А раков решил поджарить на костре вечером. С воскресшей надеждой пробрался Яков в гущину борщевника, опустился на подломленные стебли и – забылся.
Проснулся он от такой сильной головной боли, что не сдержал стона. Нет, не прошла контузия бесследно. Да и зной казался адовым. Яков поднялся и, стараясь унять муку, долго тер виски заскорузлыми ладонями. Жажда повлекла к ручью. На краю зарослей он остановился. Метрах в пятидесяти, по дамбе ехала бедарка, в которой сидел тщедушный губастый мужик. Он то постегивал пегую кобыленку, то оглядывался назад, на идущих следом молодую бедрастую женщину, покрытую косынкой, и саженного роста белобрысого парня с винтовкой через голое плечо. Черные форменные штаны его выказывали жандарма.
– Вишь, как получилось-то, – косноязычно бубнил мужик. – Шукали краснопузика, а нашли розочку. Тветощик…
– Отпустите, ребяты! – плаксиво просила станичница. – Деткам яблочков хотела нарвать… Я ж не воровка какая. Из садоводческой бригады.
– Я уже сказал! – грубо прикрикнул парень. – Скупнемся и унтер-офицеру представим. Нехай разбирается. Тебе кто разрешил рвать? Молчишь? Вот всыпем по твоей мягкой десяток шомполов – поумнеешь.
– Сама кумекай, чем от нас откупиться, – намекнул мужик и криво улыбнулся, показывая редкие зубы.
На берегу жандармы торопливо разулись и стащили штаны. Парень обогнул бедарку, у которой стояла пленница, и вдруг сдернул трусы до колен.
– Бачила… такой привет с фронта?
Молодица стыдливо отвернулась, с испугу хватила прочь, но здоровила в два широких прыжка настиг ее, повалил в полынь. Кричала и сопротивлялась она недолго – слишком неравными были силы.
Яков, обуреваемый ненавистью, пополз к насыпи. Сорвался с земли. Губастый малый стоял к нему боком. Распаленный происходившим перед глазами, лапал свои вздыбленные портки, торопил:
– Ну, скоро, Юхим? Давай попеременки. Слышь!
Яков на бегу выстрелил. Мужик испуганно обернулся, кожей шеи ощутив жар пролетевшей пули, и со всех ног хватил наутек! Яков выцелил его спину и снова нажал на курок. Осечка! Вскочивший парень, сверкая ягодицами, кинулся к винтовке, глянцевеющей ложей возле бедарки. У Якова как-то странно сдвоило сердце. Закачалась земля. Тягучий звон заложил уши. Минуту он стоял, широко расставив ноги, борясь с головокружением. Попробовал шагнуть и – споткнулся…
Огненные хлопья падают откуда-то сверху и обжигают руки, ноги, грудь. Хочет Яков подняться, но тело неподвижно. А боль все надсадней, глубже. Потом хлынула вода. Затопила все вокруг! Вот-вот захлебнется… Стекающие по лицу струи вырвали Якова из небытия. Мутно проступили лица.
– Живо-ой… Очапался, с-сука!
И – удар сапога, перевернувший набок.
Вода хлестко обдала голову. Яков окончательно пришел в себя, вспомнил, где он. Оперся локтями и сел. Ливший из голенища сапога воду мужик осклабился:
– Вставай. Познакомимся.