Кавказские новеллы - стр. 12
Все проходит в этом мире, и такая капелька жизни, как отдых на море – тоже. Я иду по пляжу в последний раз. Прохожу мимо лежбища Волка и его подруг.
Среди служительниц Мельпомены произошло какое-то движение в мою сторону и раздался смех. Смеялась серая мышь, а за ней – хрипло от чрезмерного курения – ее подруга. Они разбудили дремлющий пляж, кто-то поднял голову.
Волк лежал, зарывшись в песок, безучастный ко всему вокруг.
Мне не хотелось знать, он ли это, или его пустое логово. Пора было спешить к самолету.
Когда же, наконец, этот идиотский смех смолк, меня проводил в дорогу прекрасный голос моря.
1982 г.
Дар царицы
Из цикла «Из жизни одной Иконы»
Сказание о происхождении Иверской иконы и появление ее в Моздоке основано на предании. Предание это вполне согласуется со свидетельствами истории, ими объясняется и подтверждается.
«Сказание о чудотворной Иверской иконе Божьей Матери» Кавказ, 1846 г.
Волы шли ровно, и ничто не предвещало того, что станет потом знамением на века. Но в какой-то миг все изменилось…
Вначале волы встали, как вкопанные, и четверо овсов, что везли свой груз из глубины гор на равнину, одновременно ощутили нечто необычное в остановке волов посреди дороги.
Какая-то незримая, но непреодолимо властная сила остановила этих больших и сильных животных и не позволяла сдвинуться с места.
Мужчины спрыгивали со своих повозок, ближайших и дальних, чтобы ринуться к той единственной арбе, которая остановила весь поезд.
Они пытались сдвинуть волов с места, но те стояли совсем неподвижно, как вкопанные в землю.
Овсы снова и снова напрягали все свои силы, потому что промедление в пути казалось нарушением данного ими слова, впрочем, самим же себе, в своем сообществе переселенцев – прибыть в Моздок вовремя.
Самым странным было то, что они не могли распрячь быков. Тогда они бросили попытки и оставили всё, как есть.
Было решено остановиться и заночевать вокруг той арбы. Горцы завернулись в свои бурки и, тихо переговариваясь, залегли в стороне от повозок.
Луна то появлялась, то закрывалась тучами, наводя на равнину полнейшую темень.
В полночь ко всем в сон проник один и тот же луч света. Проснувшись, каждый продолжал видеть этот свет, озаривший стоянку и намного дальше – большим ровным кругом – всю равнину.
Один за другим овсы разворачивались из своих бурок и изумлённо смотрели, возможно, в самую необычную ночь своей жизни.
Молча, они наблюдали и другую поразившую их картину: волы уже не стояли, привязанные впереди арбы, а были распряжены. Вот только кем, если овсы были теми же, кто отошел от них в начале ночи?!
Огромные быки стояли вокруг не только этой арбы, но и всех остальных, сбив их в один плотный стан.
В том круге были быки от всех других повозок, и все были разнузданы, однако, ни один никуда не уходил и не опускал головы к вожделенной траве – все стояли в ярком серебряном свечении, которого не могла посылать луна, скрытая за тучами.
В окутавшем волов свечении главным атрибутом происходящего были сами животные.
Великие символы жизни, испорченные волей человека, лишившего их естественного продолжения, они когда-то были навсегда выведены за круг солнца в ночную темень. Символы плодородия, они были лишены плодородия собственной природы.
Когда-то и они, как все живое, наполнялись солнечной энергией и были так же беспечны и веселы, как нетронутые быки.