Картины светской жизни Москвы, Петербурга, Парижа, Брюсселя, Вильно, Вены. Первая половина XIX века. Балы, приемы, гулянья, маскарады - стр. 5
Неизв. художник.
П.Г. Демидов
Победителем карусели 20 июня был признан двора его императорского величества камер-юнкер граф А.И. Апраксин, награжденный пистолетами Кухенрейтера. За первое место на карусели 25 июня получил золотую медаль граф А.П. Апраксин. Среди победителей карусели 1811 года – князь Д.П. Волконский, А.Л. Демидов, А.И. Шепелев. Специального приза от дам, красного шарфа с надписью «Отважность в юности – залог доблести зрелых лет», удостоился неизвестный рыцарь за «ловкую, быструю и красивую езду». Когда он поднял забрало, все узнали Александра Всеволодовича Всеволожского.
Карусель 1811 года была благотворительной. Собранную сумму кавалеры раздавали находящимся в Москве раненым солдатам, бедным офицерам, вдовам и другим нуждающимся. Деньги шли также на выкуп тех, кто находился за долги под арестом. С той поры карусели в России пошли на убыль. Они стали проводиться уже без воинских упражнений, в сущности, это было исполнение дамами и кавалерами на лошадях различных танцев.
Императрица Александра Федоровна не знала равных в грациозности не только на бальном паркете, но и в манеже. Среди светских дам одними из лучших наездниц своего времени считались А.О. Смирнова-Россет и А.А. Оленина.
Как справедливо отмечает в своем исследовании, посвященном графине А.А. Орловой-Чесменской, граф С.Д. Шереметев: «Графиня Анна и ее подруги были женщины сильного духа, крепкого закала, возвышенного строя мыслей и незаурядного по тому времени образования». Для подрастающего поколения они являлись «примером долга и христианской добродетели». А.А. Орлова представляла настоящую старую не «грибоедовскую» Москву, о которой блестяще написал князь П.А. Вяземский: «Пора наконец перестать искать Москву в комедии Грибоедова. Это разве только часть закоулков Москвы. Рядом и над этой выставленною Москвою была другая, светлая, образованная Москва. Вольно же было Чацкому закабалить себя в темной Москве. Впрочем, в каждом городе не только у нас, но и за границей найдутся и другие лица, сбивающиеся на лица, возникшие под кистью нашего комика. Суетность, низкопоклонство, сплетни и все тому подобное – не одной Москвы прирожденное свойство: найдешь их и в других европейских городах».
Москва стремилась ни в чем не уступать Петербургу, в том числе и в удовольствиях светской жизни. Гений танцевального искусства господин Иогель давал в Благородном собрании маскарады для своих учеников, на которые съезжалось до двух тысяч гостей. А по воскресеньям юных москвичей сажали в карету (по восемь человек) и отправляли на бега на Москву-реку, где за пятак серебром можно было купить у продавцов конфеты, сладости (каждая по копейке) и, раскрыв разные фигурки дома, достать оттуда билетики со стихами.
В конце XVIII – начале XIX столетия отношения детей и родителей не были такими панибратскими. С родителями общались утром, во время обеда, чая и за ужином. В разговор дети вступали только после того, как старшие обращались к ним с каким-либо вопросом. «Мы наших родителей боялись, любили и почитали. Теперь дети отца и матери не боятся, а больше ли от этого любят их – не знаю <…> и, право, лучше было, больше чтили старших, было больше порядку в семействах и благочестия…» – вспоминала о годах своего детства в начале 50-х годов XIX столетия Е.П. Янькова.