Карл Любезный - стр. 36
– Я всегда буду любить только одну женщину и думать буду только о ней.
– Ого, Пигмалион, да это уже серьезно! Но знает ли графиня де Боже, что ты в нее влюблен?
– Ей случалось ловить на себе мои пылкие взгляды, но всякий раз она делала вид, что не замечает их. Однажды я попробовал даже заговорить с нею, но она ловко отделалась от меня парой пустых фраз.
– Вот оно что! Выходит, она, подобно вырезанной из кости Галатее, не собирается отвечать тебе взаимностью. А почему, как ты думаешь?
– Дофин шепнул мне по секрету, что его сестра Анна влюблена в герцога Орлеанского.
– Вот именно, мой бедный рыцарь, вот именно! Об этом не говорят, тем не менее это давно известно всем, кроме тебя.
– Всё во мне кипит от возмущения, Филипп. Да ведь герцог – записной волокита! Как же она может этого не видеть и не знать! К тому же, по словам принца, он совсем не обращает на нее внимания как на женщину. Как можно влюбиться в такого человека?
Рибейрак глубокомысленно изрек на это:
– Нам никогда не понять склада женского ума, так же как женщинам не понять ума нашего. Вот если бы она его разлюбила… Но возможно ли это, ведь он стал мил ее сердцу не вчера и не в этом году. Оказывается, возможно, мой дорогой друг, и я нашел, как мне кажется, неплохой выход из создавшегося положения. А все очень просто: надо сделать так, чтобы герцог вместо возлюбленного стал врагом.
– Врагом? – округлил глаза Этьен. – Но ведь они одной крови. Что может рассорить этих двоих?
– Кончина короля Людовика, – уверенно заявил Рибейрак. – Он долго не протянет, это ясно всем, даже ему самому. Перед смертью он объявит, если уже не объявил, свою последнюю волю, и она прозвучит как удар грома… для кого, как полагаешь?
– И для кого же?
– Для герцога Орлеанского! Людовику прекрасно известно, какой образ жизни ведет его троюродный брат, и ему достанет ума для того, чтобы не назначить регентом человека, у которого на уме лишь забавы с особами легкого поведения да ночные оргии с фрейлинами и горожанками. Даже на Королевских советах герцог думает лишь о том, в чью постель он заберется нынешней ночью, дела государства при этом его не беспокоят. Итак, любвеобильный братец отпадает. Другая кандидатура – брат короля. Но такового нет. Остается Бурбон, муж Анны, а значит, и сама Анна. Разумеется, возмущенный герцог выразит протест и потребует созыва Генеральных штатов, которые, можно быть уверенным, станут на сторону почившего короля. Людовику Орлеанскому, повторяю, нет никакого дела до сердечных мук Анны де Боже; теперь же, лишившись вожделенной власти, он просто возненавидит Анну и не исключено, что, став врагом, объявит ей войну. Впрочем, самому герцогу не додуматься до этого: в погоне за новыми юбками он скоро совсем потеряет голову. Вот почему он не желает ни в кого влюбляться, даже в дочь короля.
– Откуда тебе об этом известно?
– Я не враждую с герцогом и не собираюсь этого делать, а потому вхож к нему как один из его приятелей по вояжам к скучающим кумушкам.
– Но что же дальше, Филипп? Выходит, войне не быть?
– Напротив, это случится; мне самому, по всей видимости, придется подать герцогу мысль о войне, и когда Анна де Боже узнает об этом, ей, сам понимаешь, станет не до нежных чувств. Вот тут я и попрошу ее подружку Катрин дю Бушаж посоветовать Анне бросить благосклонный взгляд на тебя. Со своей стороны и ты держись прежних позиций; нелишним будет при этом совершить какой-либо подвиг в честь твоей дамы сердца. Пройдет совсем немного времени, и, я уверен, она затащит тебя к себе в спальню, а потом дарует звание маршала, и ты поведешь войско на твоего царственного соперника, на герцога Людовика Орлеанского.